Милицейский спецназ - Александр Тамоников

– Понял! Прошу, молодой человек, в гости!

Сержант распахнул дверцу «Волги». Водитель «девятки» сел в патрульный автомобиль.

Кузьмич осмотрел дорогу. Она была темна и пуста. Закурил очередную сигарету.

Вскоре сержант отпустил водителя. Тот вышел, скомкав свой экземпляр протокола в карман легкой куртки. Проходя мимо Кузьмича, бросил на старшего лейтенанта злобный взгляд. Кузьмич спокойно выдержал его. Мужчина прошипел:

– Счастливо отторчать у кювета дежурство, старлей!

– Доброго пути! Совет на прощание, не нарушайте правила дорожного движения и не пытайтесь выставить себя умнее других. Это далеко не соответствует действительности.

Водитель, садясь в «девятку», больше ничего не сказал и тронулся плавно, удаляясь от временного поста дорожно-патрульной службы.

Губин высунулся из «Волги»:

– Кузьмич?

– Ну?

– Чего это ты его по полной? Да еще с этой взяткой?

Старший лейтенант вместо ответа сам спросил:

– Он подписал протокол?

– Да! Но только в части признания нарушения правил.

– И это хорошо! А наказал я его за наглость! Чтобы к тебе относились по-человечески, сам будь человеком! Понял?

– Понял!

– Вот и молодец! Выключай мачту и продолжай дремать, пока я добрый!

Сержант отключил световую сигнализацию.

Вокруг сразу стало темно. И только капли мелкого дождя, немного сменившие наклон, следуя направлению слабого ветра, упрямо били в лицо. Кузьмич набросил на фуражку капюшон, встал против ветра.

Мысли вновь унесли его в прошлое.

Итак, в декабре 1979 года в Афганистане было свергнуто правительство Амина, и ограниченный контингент советских войск перешел границу с южным соседом, встретившим своих «друзей» плотным огнем многочисленных перевалов и «зеленок». Парашютно-десантный полк, в котором «за речкой» служил Кузьмич, дислоцировался в Баграме. Подразделения части совершали рейды в близлежащие ущелья, откуда практически непрерывным потоком духами было налажено снабжение своих боевых отрядов оружием, боеприпасами, медикаментами в полевой госпиталь душманов. И в большинстве случаев им, этим подразделениям, приходилось вступать в бои. Но главной занозой для полка являлся мост через Панджшерку и дорога через близлежащий кишлак, разбросавший свои двадцать – двадцать пять глиняных домов вокруг на склонах холма, на вершине которого красовалась мечеть. Там, у кишлака на развилке двух дорог, правой от Баграма, ведущей в ущелье, и левой, уходящей в «зеленку», на блокпосту, роте, в которой прапорщик Кузьмичев был старшиной, часто приходилось нести боевое дежурство, блокируя и кишлак, и выходы из «зеленки», и ущелье.

И не было ни одного случая, когда дежурство проходило спокойно. Днем ничего, из амбразур поста наблюдались лишь мирные дехкане, нагруженные под завязку ослы. И надрывный вой муэдзина с минарета, через определенные промежутки времени, призывающего правоверных к очередной молитве. Днем было тихо. Мирный кишлак, мирные жители, обычные грунтовые дороги, горы, зелень. Летом жарко и пыльно, зимой – холодно и мерзко. Ночью же вместе с климатом преображалась и вся территория ответственности советского блокпоста. Ночью духи начинали работу. Из ущелья, от брошенного, разрушенного, находящегося чуть в стороне кишлака били минометы, имея своей целью командный пункт дивизии, аэродром и полевой госпиталь. Их огонь был малоэффективен, впрочем, как и ответные удары дивизионной артиллерии. Появлялись моджахеды и в Баграмских степях. Но все эти движения носили больше характер отвлекающего маневра. Основной задачей духи имели уничтожение блокпоста русских и захват моста. Блокпосту, или стрелковому полевому сооружению (СПС), представляющему собой обычный крупный афганский дом, когда-то захваченный штурмом, укрепленный огневыми точками, траншеями, блиндажами, доставалось неслабо. Его, как правило, духи атаковали с трех направлений, наваливаясь живыми волнами, заставляя раскаляться стволы стрелкового оружия, скорострельных пушек боевых машин десанта или крупнокалиберных пулеметов бронетранспортеров. Но и душманы несли значительные потери. Сбить десантников из укрепленного пункта было не так просто!

В этой кровавой мясорубке погибали не только афганские моджахеды и их пакистанские союзники. Смерть своими холодными щупальцами вырывала из строя и наших ребят. И, что самое обидное, не всегда во время боя. Случались курьезные случаи. Один из таких произошел где-то в конце мая 1981 года. Тот день как обычно был душным, надоедливо знойным. Рота в определенное время вышла из расположения полка, следуя на блокпост. Головную боевую машину десанта вел недавно прибывший из учебного подразделения механик-водитель рядовой Вячеслав Коренев, уроженец города Переславля. Будущий земляк Кузьмича, о чем тогда старшина роты еще не знал. Коренев вел машину уверенно. Десант обосновался на броне. На головной машине следовали и командир роты со своим старшиной. Со стороны духов никакой пакости ожидать не приходилось. Все же еще вовсю светило солнце, да и близлежащая к дороге местность просматривалась достаточно хорошо. Однако сюрприз колонну ожидал. И показался этот сюрприз за первым же изгибом грунтовки в виде стоящего на обочине блестящего прямоугольного предмета. Чуть позже стало видно, что предмет, так неожиданно оказавшийся на пути, был двухкассетным переносным магнитофоном «Шарп». Надо отметить, что эти «Шарпы» пользовались огромным спросом у военнослужащих. Таких магнитофонов в Союзе того времени не продавали, разве что в валютной «Березке», и стоили они прилично, а на черном рынке вообще бешеные, по тем меркам, деньги. Так что двухкассетники являлись предметов вожделения как солдат, так и офицеров, особенно молодых, недавно прибывших «за речку». Купить их было можно, но сложно, и тем сложнее, чем дальше от крупных торговых центров Афганистана дислоцировались войсковые части. А тут на тебе! Стоит этот сверкающий «Шарп» на обочине. Бери, не хочу! Ясно было, что под магнитофон замаскирована минная ловушка, и Кузьмичев уже вскинул автомат, чтобы расстрелять «подставу», но рядовой Коренев резко остановил БМД. Настолько резко, что десантники чуть не посыпались с брони. А сам механик-водитель, выскочив из люка, с криком: «мое!» – ринулся к заминированной «пустышке». Вслед закричали – стой, дура! Куда? Стоять, мудила! Но Коренев ничего не слышал. Он продолжал бежать к магнитофону. На секунду все оцепенели, прекрасно осознавая, ЧТО последует дальше. И только Кузьмич, мгновенно сориентировавшись, бросился вдогонку за потерявшим голову первогодком. Ротный крикнул: «Cтаршина, в сторону!» И дал очередь вдоль обочины. Это сейчас Владимир понимал, что капитан хотел ударить из автомата по ногам беглеца, все же ранение, не смерть. Но тогда перед Кузьмичевым стояла одна-единственная задача – догнать молодого солдата. Не дать ему погибнуть! И он бежал. Настолько быстро, как еще никогда не бегал. Но все же не успевал. И только когда до магнитофона-мины осталось метра три, а боец опережал прапорщика на метр, Кузьмич прыгнул. И ему удалось вытянутой вперед рукой зацепить ногу Коренева. Споткнувшись, рядовой покатился по щебню. А Владимир, вскочив, прыгнул повторно и на этот раз накрыл солдата своим телом. Накрыл, когда до смертоносного «Шарпа» оставалось пара десятков сантиметров. Уж какими словами наградил старшина рядового, память не сохранила, но то, что выражений Кузьмич не жалел, точно. А боец смотрел на прапорщика непонимающими глазами и твердил: «Mагнитофон мой!»