(с)дала на «отлично» - Олли Ро

Профессор живо читал лекцию и, пока другие студенты, словно стенографисты, строчили в тетрадях, не сводил с меня темных глаз. Прекратив рисовать очередной сказочный сюжет, где на берегу океана Марк-принц вставлял мне-русалочке член в широко раскрытый красный рот, я решила не разрывать наш острый зрительный контакт.

Чувственно прикусила нижнюю губу, слегка наклонила голову на бок, а затем сделала то, то чего сама от себя никак не ожидала. Я облизала указательный палец и, скользнув рукой с кроваво красным маникюром по тонкой шее, медленно опустилась ниже и сжала свою небольшую, но упругую грудь. Соски моментально затвердели и предательски проступили сквозь тонкий трикотаж. Марк Робертович нервно дернулся навстречу, но сделав шаг, словно очнувшись, мгновенно взял себя в руки.

Темные глубокие глаза опасно сузились, на челюстях заиграли желваки. Мужчина каждой клеточкой своего тела сейчас излучал опасность.

Разогретая фантазиями эротического вдохновения, я возбудилась до предела.

Под тонким кружевом трусиков дернулся набухший клитор, и я почувствовала, как из моей дырочки впервые обильно сочится влага. Нестерпимо, остро, горячо.

Не отрывая глаз от профессора, я раздвинула ноги и скользнула рукой вниз. Приподняв подол платья, прижалась ладонью к пульсирующей плоти и блаженно закатила глаза.

Раздался громкий стук, отчего вся аудитория вздрогнула, недоуменно устремив глаза на профессора. Марк что-то говорил. Громко и резко. Но слов я не разбирала. Его властный голос окутал мой мозг сладким дурманом. Казалось, что Горский разговаривает с каждым студентом в этой аудитории, полностью завладев их вниманием. Но темные глаза снова и снова возвращались ко мне и моим бесстыже расставленным ногам.

Щеки покрылись румянцем, дыхание стало поверхностным и томным. И сквозь приступ острой похоти сознание уловило одно единственное слово профессора.

— Продолжайте! — рявкнул он, глядя на меня.

Студенты опустили головы, как по команде, и вновь принялись записывать информацию.

И я продолжила!

Не в силах ослушаться и остановиться.

Рукой я гладила себя между ног, пытаясь усилить давление, но пропитавшиеся моими соками насквозь белье и колготки мешали получить разрядку.

Словно обезумевшая, я рванула острым коготком черный нейлон, ощутив мгновенное облегчение. Затем через образовавшуюся дыру сдвинула в сторону полоску тонкого кружева белья, и наконец, прикоснулась к изнывающей, горячей, влажной, возбужденно набухшей киске.

Сладкий стон едва не вырвался из груди, так что пришлось прикусить большой палец левой руки.

Профессор, стоя у окна, продолжать наблюдать, все быстрее и быстрее диктуя материал лекции. Студенты вокруг пыхтели, стараясь не упустить ни единого слова.

А я старалась не пыхтеть, мастурбируя скользкими пальцами, глядя, как опасно горят глаза Марка Робертовича. Тугой узел, завязавшийся в моем животе, требовал немедленного удовлетворения. Большим и указательным пальцем я сильно сжала свой немаленький клитор и дернула вверх-вниз.

Горский судорожно сглотнул, на секунду прекратив свою речь, а затем сделал невозможное. Едва ли не на глазах всей аудитории, в острой опасности быть кем-то замеченным, Марк положил свою руку на пах и поправил под плотной тканью джинс член. Я взглянула на внушительный бугор под ширинкой профессора и моментально кончила, ярко и фантастически сладко.

Открыв глаза, я наткнулась на безумный взгляд профессора. Папка в его руках теперь была на уровне ширинки, и я расстроилась, что больше не вижу его возбуждения. Я достала из сумочки белоснежный чистый носовой платок и вытерла им промежность, аккуратно вернула влажные трусики на место и сдвинула коленки.

Шокированный моим бесстыдством, Марк проследовал за трибуну и больше оттуда не выходил. И на меня он тоже больше не смотрел, поэтому ничто не мешало закончить рисунок с русалочкой.

Вскоре прозвенел звонок. Студенты спешно покидали аудиторию, торопясь на следующее занятие. Я решила не отставать. Побросала вещи в сумку и поплелась на выход.

Удивительно, но смущения или стыда я не испытывала. И это стало для меня настоящим открытием. Еще совсем недавно я смущалась от чужих поцелуев на людях, а сегодня испытала настоящий оргазм, мастурбируя на глазах у профессора. Более того, я бы с удовольствием повторила.

Шокированная собственными мыслями, я не заметила, как поравнялась с преподавателем. Так бы и прошла мимо, если бы Горский внезапно не чихнул.

— Будьте здоровы, Марк Робертович. — промурлыкала новая я и беззастенчиво протянула тот самый носовой платок.

Профессор на секунду сжал кулаки, но затем все же взял любезно протянутый мною платочек. Видимо, чтобы не привлекать излишнее внимание, подумала я.

Марк Робертович, глядя мне в глаза, поднес белоснежную, пропитавшуюся моим оргазмом тряпочку, к лицу и глубоко вдохнул ее аромат, блаженно прикрывая веки.

— Спасибо, Виктория. — прохрипел профессор, а я, клянусь, была в миллиметре от нового оргазма.

Выходные предстояли так себе. Я должна была сопровождать отца на какой-то важный прием его партнеров по бизнесу. Очередная скучная тусовка толстых кошельков и их силиконовых подружек. С удовольствием осталась бы дома, но отцу важно, чтобы я мелькала в обществе.

Стоя у огромного зеркала, поправила идеально гладкие и блестящие волосы, разгладила несуществующую морщинку платье. Лиф с черным бархатным кружевом на нюдового оттенка подкладе обтягивал тело, словно перчатка, вырез сердечком на тонких бретелях делал грудь визуально объемнее, а пышная юбочка чуть выше колена из нежнейшего фатина добавляла игривости и, вместе с тем, нежности моему образу.

В этом платьице я похожа на балерину, однако немного массивные замшевые ботильоны придавали принцессобразной мне флер дерзости и самодостаточности.

Мы прибыли в роскошный ресторан «Розалин» ближе к восьми. К этому времени зал уже набился разношерстными гостями, многие из которых были известны мне за годы сопровождения отца после смерти мамы. Оставив меня в обществе одной старой девы, владеющей каким-то там благотворительным фондом, папаша увлекся беседой с бизнес-партнерами.

Я любезно поблагодарила собеседницу за компанию и отправилась на поиски Лили. Обычно родители тоже таскают ее по всякого подобного рода мероприятиям в надежде найти для дочери подходящую партию. Мы не виделись с подругой две недели. Ее хроническая болезнь почек регулярно давала о себе знать с наступлением холодов. Мы созванивались буквально вчера и проболтали почти два часа, но спросить, будет ли она на приеме я так и не догадалась. Весь наш разговор вертелся вокруг профессора Горского.

Почему-то рассказать Лиле о происшествии во время лекции я не смогла, слишком интимным для меня был этот поступок. Я не боялась осуждения с ее стороны, мне тупо не хотелось делиться с кем-либо своей близостью. Пускать посторонних, пусть даже Лилю, в свои оргазмы я не намерена. Да и подруга никогда не откровенничала о своих влажных мечтах. В общем, в этом вопросе, как и в куче других, мы были абсолютно солидарны. Недаром дружим пятнадцать лет.