Люблю Ненавижу Люблю - Светлана Борминская

Я долго глядела на припорошенные снегом деревья, на застывшую черную реку вдалеке и, повздыхав от нахлынувших мыслей и воспоминаний, неторопливо зашла в тот же подъезд.

Четыре крашеные двери, третья была закрыта совсем неплотно. Я заглянула в нее и увидела тумбообразный зад комендантши, она оживленно шепталась с лежавшим на кровати человеком... Я кашлянула.

– Иди сюда, – поманила меня Колпастикова. – Саш!.. Иди давай!

Я подошла. То, что я увидела, капельку меня изумило.

– Он – гуру, – с придыханием сказала Колпастикова, перед тем как оставить нас тет-а-тет.

– Твоя божественная сущность нарушена – от тебя осталась только половина человека! – Я не успела и рта раскрыть, как он сказал это, даже не сняв одеяла с головы. Потом медленно повернулся и скинул одеяло прямо на пол...

На кровати лежал большой негр с белыми пятками и внимательно смотрел на меня взглядом много бродившей незлой собаки.

– Что ты хочешь больше всего? – на чистейшем русском спросил он.

– Чтобы грусть оставила меня, – шепотом попросила я. – Беда прямо с этой грустью...

– Тебя оставит твоя грусть, – подумав, сказал негр.

– Как? – не поверила я. – И скоро?...

– Скажи себе: я-а-а! хочу-у-у! при-и-из!.. Повторяй! – показал кипенные зубы Растаман.

– Какой еще приз? – высунула голову из кухни Колпастикова.

Растаман махнул рукой:

– Повторяй: я хо-чу-у-у-у при-и-и-изззз!..

– Я хочуууууу приииииз, – по-идиотски вытянув губы, кивнула я. – И что теперь будет, а?

– Ты должна сильно захотеть – неважно что, хорошее или плохое, – Растаман громко шмыгнул носом и добавил: – Но и это – не главное!

– Но лучше хорошее загадывай, – посоветовала Колпастикова из кухни; она курила там. – Хотя плохое, будем справедливы, чаще сбывается, – со вздохом уточнила она.

– И желание этой ерунды вытащит тебя! – добавил негр и щелкнул пальцами.

– А если я возжелаю не ерунду? – подумав, спросила я.

– Тем лучше, – шепотом сказал Растаман. – Желай на здоровье!.. Желай. А что ты хочешь, Александра? – вдруг спросил он. – Любви?...

– То есть как?... – пискляво заикнулась я.

– Ты, чтобы жить, должна найти новую любовь, не обязательно – к другому человеку, – облизнул губы Растаман и повторил очень сексуально: – Любовь!..

– Я не могу любить. – Я поднялась и, шатаясь, пошла к двери, из-за которой шел пар, похожий на дымовую завесу. Похоже, Колпастикова что-то вознамерилась варить.

– Ты должна найти того, кто отнял жизнь твоего Ильи, и спросить – как тебе жить дальше! – прогудел Растаман. – Поняла, да?...

– И он... мне ответит? – Мне стало смешно, и я обернулась. – Серьезно шутите?...

– Он ответит – за все, – усмехнулся Растаман, быстро затянувшись вонючей сигаретой. – Не сомневайся!..

Я поразилась его самоуверенности, равной его наглости.

– Ну ладно... Все, что мог, – я для тебя сделал. Целоваться будем? Как хочешь, тогда – пока-пока, – зевнул негр и почесал пятку.

Как загипнотизированная, я вытащила деньги и, не считая, положила их на грудь Растамана, обтянутую желтым застиранным свитером. И вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Колпастикова не появилась ни через пять минут, ни через двадцать, и я пошла к гарнизонному общежитию, представляя, как стонет в объятиях Растамана огромная комендантша. Ветер дул мне в спину, и я почти бежала. Похоже, я даже слегка летела над землей.

«ЛОДЫРЬ»– было написано мелом на заборе, который я миновала. Очень кривыми буквами.

– Лодырь, – громко повторила я и добавила удрученно: – Самый обыкновенный и настоящий!

На подъеме дороги я оглянулась – в двух окнах Растамана зажегся и мигал холодный фиолетовый огонек.

Пока я шла обратно в казарму, не думала ни о чем, а утром, проснувшись, я вдруг остро почувствовала: у меня теперь есть маленькое, но все-таки дело, которое я должна обязательно претворить в жизнь, – найти того, кто отнял жизнь моего Ильи, а потом спросить у него...

Вот только – что мне у него спросить?!

– Идти к этому человеку? – Я сидела и ждала, пока закипит вода с яйцом в ковше на плите. Мне с каждой минутой становилось все хуже от одной лишь мысли – искать его...

Ну, как мне его найти?... И я решила: пока устроюсь на работу, а там – будь что будет!.. Увижусь как-нибудь и спрошу. Вот только – как его зовут?... Я безуспешно перерыла все документы, но копии протокола, в которой были фамилия, имя и отчество убийцы, так и не смогла найти. Сквозь землю она провалилась, что ли, – копия эта? – вдруг подумала я.

Для меня-то он был – убийца. Причем – безусловный. И если бы он умер за это время, прошедшее с похорон, на мой взгляд, даже это обстоятельство не послужило бы ему оправданием ни на грош!

Как всегда в этой непонятной жизни, все решил случай – меня взяли работать в городскую прачечную. И спустя месяц сортировки грязного постельного белья я вдруг случайно увидела в конце улицы блестящий и обтекаемый вишневый минивэн «Мерседес-V-280».

Он медленно ехал и остановился у входа в прачечную. Из него вышла дама – высокая типичная эстонка, в костюме из тонкой ангорской шерсти и накинутом полушубке.

И я стала вспоминать: за рулем автомобиля в тот вечер, когда все случилось с Ильей, была, кажется, женщина? И может быть, это именно она или все-таки – нет?...

Я приняла грязное белье и занесла в компьютер данные, которые она продиктовала: имя, фамилию, адрес и дату возврата уже выстиранного белья. Она отсчитала деньги и протянула их мне, пристально взглянув, словно знала меня раньше.

– Правильно? – спросила она по-русски, и я вдруг поняла, что, скорее всего, это их домработница, и к наезду на моего мужа Илью она вряд ли имеет какое-то отношение.

– Возьмите сдачу, – я протянула ей четыре кроны.

– Спасибо, – кивнула женщина, забрала деньги и, выйдя на улицу, села в машину.

Минивэн тихо зарычал и уехал. Эстонка, я видела, села на заднее сиденье... Значит, за рулем был, возможно, хозяин? К сожалению, в тот раз я не успела его рассмотреть.

Я решила, не откладывая, отправиться по адресу, который узнала, чтобы увидеть, где же он живет – вероятный убийца моего мужа. Но когда я закончила работу, было уже слишком поздно, к тому же на улице начиналась метель. Только в конце недели, в свой выходной, я смогла подойти близко к их дому.

Окраина Тапы, улица Маринеску. Дом за большим забором, с садом и замерзшим бассейном. И нереальный по сюрреалистичности пейзаж вокруг – конца льдистой эстонской зимы.