Как Трисон стал полицейским, или Правила добрых дел - Михаил Самарский

Итак, с людьми я вас познакомил, теперь настал черед познакомить и с моими собратьями. А их тут предостаточно.

Кот Сименс – куда же без котов? Хотя Симку (так называют его домочадцы) бесполезным существом не назовешь – благодаря ему во дворе, а тем более в доме не встретишь ни единой мышки. Свои обязанности Сименс выполнял добросовестно. Самое смешное, у этого кота нет своего постоянного места для отдыха. Всякий раз он спит где придется. Странная привычка: идет-идет либо по дому, либо по двору, бах, упал и уснул. Вроде и порода благородная – сиамских он кровей, а ведет себя как уличный бродяга-хулиган. Однажды я застал его на своем коврике. Но вот такой фамильярности я не люблю.

– Сименс, – говорю я ему строго, – давай с тобой раз и навсегда договоримся, ты никогда не будешь покушаться на мою территорию.

На что эта наглая сиамская морда, не вставая с моего спального места, лишь слегка приподняв голову, надменно говорит:

– А кто тебе сказал, что здесь твоя территория? Я на этом коврике спал, когда тебя тут и в помине не было.

– Не знаю, где ты и на чем спал, – спокойно отвечаю я, – но сейчас этот коврик мой, и прошу тебя больше его не занимать, – а чтобы не раздувать конфликт, я добавил: – Во всяком случае, без моего разрешения. Договорились?

К моему удивлению, Сима сразу согласился, за что я стал его уважать. Ну а к чему эти глупые и бесполезные противостояния? Есть такие упрямые коты и кошки, что с ними просто невозможно общаться. Все делают назло и спорят по всяким мелочам. Иными словами, мы с Симкой быстро нашли общий язык и почти никогда не ссорились. Почему «почти»? Да потому, что однажды мы все-таки с ним подрались. Ну, не так, чтобы совсем уж как на войне, но крику было (с его стороны, конечно) предостаточно. Не знаю, кто там был прав, кто виноват, сами потом рассудите, но об этом инциденте я расскажу попозже. Сейчас я должен познакомить вас с остальными обитателями нашего дома.

На заднем дворе прямо в траве жил кролик Кузя. Его подарили соседи внучке Андрея Максимовича четырехлетней Кате, которая по выходным приезжает в гости к дедушке. У нее была книжка-раскладушка о кролике по имени Кузя. Вот так иногда и присваиваются имена. Катерина хотела увезти кролика с собой в квартиру, но взрослые отговорили ее. Скажу вам, удалось им это с большим трудом. Никакие доводы на девчонку не действовали – заладила: «Он будет жить у меня в комнате», и хоть ты тресни. Но потом Катя все же согласилась – веским аргументом стало то обстоятельство, что кролик будет один скучать и плакать, когда Катя будет в детском садике, а мама и папа – на работе.

Сначала Кузя убегал от меня и страшно боялся, несмотря на мои заверения, что я ничего не собираюсь делать ему плохого. Кролик оказался слишком уж недоверчивым. Но в конце концов и с ним мы сумели подружиться. Кузя, конечно, тип еще тот. Целыми днями что-то жует, то траву, то опавшие с дерева яблоки.

– Ты не лопнешь, – спрашиваю я у него. – Сколько же можно есть?

– Не лопну, – морщит нос Кузя и продолжает хрумкать, – от травы и яблок никто еще не лопнул! Да и сил нужно набираться!

– А зачем тебе силы? – ехидно спрашиваю я. – Землю на тебе пахать будут, что ли?

– При чем тут «землю пахать»? – хмыкнул Кузя. – Вдруг Катька приедет, а я голодный. Как мне с ней носиться по двору? Ты думаешь, это простая работа?

А вот это аргумент весомый. Тут я не мог не согласиться с Кузей. Я и сам не понимаю, откуда у детей столько сил и энергии. Андрей Максимович однажды кому-то из гостей рассказывал очень познавательную историю. Как-то один профессиональный акробат поставил эксперимент – он целый день повторял все действия и передвижения трехлетнего ребенка. К вечеру акробат так устал, что был вынужден прекратить свои исследования, а ребенок после этого еще некоторое время играл и веселился. Так что Кузе и впрямь нужно быть наготове. В любой момент могут призвать на работу к Екатерине Маленькой – так иногда называл ее дед.

– Деда, – спрашивала Катя Андрея Максимовича, – почему ты называешь меня Екатерина Маленькая? А когда я вырасту, ты будешь называть меня Екатериной Большой?

Внучка в свои четыре года могла своими вопросами поставить в тупик любого взрослого. Вы еще убедитесь, какой острый у нее язычок.

– Тут дело не в росте, – пояснял дед. – Понимаешь, была когда-то у нас в стране такая царица Екатерина Великая. Ну, она Великая, а тебя я называю пока Маленькой.

– Ясно, – кивнула Катька и побежала докладывать маме.

Дед слышал, как та объясняла матери:

– Мама, мама! – девочка радостно хлопала в ладоши. – Дедушка сказал, когда я вырасту, я буду великой царицей.

– У нас давно нет ни цариц, ни царей, ни царевичей, – рассмеялась мама.

– Как это нет? – развела девочка руками. – А я? Я же есть!

– Ну, хорошо, – согласилась мама, видимо, зная, что просто так разговор не свернуть, – вырастешь, тогда и решим.

– А чего тут решать? Дедушка уже решил!

Вот такая у нас была маленькая царевна.

Катерина ни минуты не давала Кузе покоя, они вместе носились по всему двору, девчонка весело хохотала, брала его на руки, громко целовала в нос, гладила уши, рассказывала ему сказки, затем снова бегала за ним, потом они валялись в траве, после чего Катя приходила в дом зеленая, словно русалка. После ее отъезда Кузя даже забывал щипать траву – падал в тень и отсыпался.

Я, наверное, не ошибусь, если скажу, что, когда приезжала маленькая Катя, она становилась в доме Елисеевых центром Вселенной. Даже Сименс уходил в какой-нибудь дальний угол и оттуда наблюдал за всеми передвижениями маленького человечка.

Кстати, благодаря Катерине у меня здесь появилось еще одно имя. Я уж думал, что больше невозможно ничего нового придумать. Но как я заблуждался. Катя назвала меня (внимание!) – Трыся. Ну, вот скажите, разве могло кому-нибудь прийти в голову такое прозвище? И ведь назвала не потому, что она хотела мне как-то досадить. А просто ей сложно было произнести слово «Триша». Ну а людям только это и нужно. Тут же подхватили и давай все (кроме Андрея Максимовича) называть меня Трысей. Первое время у меня даже изжога разыгралась. Вроде и привык к разным интерпретациям своего имени, но все равно чувствовал себя неловко. Все-таки, согласитесь, Трыся – это уже за гранью. Так и до крыски какой-нибудь недалеко.

Но была и отдушина, поскольку Трысей меня называли только в присутствии Кати, а без нее редко кто вспоминал мое новое прозвище. В самом деле, не обижаться же мне на ребенка. Смирился я и перестал обращать внимание. Правда, понемногу «мстил» людям: если меня звали, используя новое прозвище, я не торопился выполнять команду – притворялся спящим или делал вид, что не расслышал. И вы знаете, срабатывало: второй или третий раз меня уже окликали нормальным, моим родным именем. Вот тут я сразу же бежал на зов и радостно авкал. В тот день меня уже Трысей никто не называл. А что вы думали, вам, людям, только дрессировать собак. Мы тоже способные и кое-что умеем. У собак тоже есть свои хитрости.