Клад под проценты - Наталья Михайловна Артюшевская

с крыши капать начало. А он все сидел. Всю плешь этими каплями разбило. А он сидел. А знаете почему?

– Почему?

– Мягкое место, на котором он сидел, не мочило…

– Ой, точно! Они все такие! Вот я помню случай из нашей с мужем жизни. Молодые мы тогда были, жили в коммуналке. И вот сосед решил покрасить кружок унитаза. Тогда, помните, деревянные кружки были и без крышек? Покрасил он, значит, его. Бумажку прицепил для всех соседей: «Осторожно покрашено!». Вонь от краски на всю квартиру была. Всем понятно было, кроме моего. Пришел, значит, с работы, поужинал, пошел по нужде. Чувствую, от него краской пахнет. Ну, думаю, везде пахнет. Пошел в ванную. А трусы не снимаются. Зашел в комнату, говорит: у меня трусы не снимаются. А я ему: «Что руки отсохли? Давай помогу». Смотрю, а у него красный круг на трусах, и трусы присохли к заднице. И она под трусами тоже красная, как у макаки. У соседа другой краски не нашлось, вот и покрасил красной. Потом ацетоном, его отмывала.

Рядом сидящие, а это была супружеская пара, сначала прислушивались, но услышав про красную краску и ацетон рассмеялись.

«Что же он читать не умеет, или запах не учуял?», – добавил мужчина, сидящий в нашем ряду.

– Ты сам-то, помнишь, как из пылесоса лаком тумбочку хотел покрасить к Восьмому марта, – добавила его жена, – а шланг не переставил? – и, повернувшись к нам добавила:

– Каким-то образом, по блату, конечно, купил он мне в подарок к Женскому дню пылесос. Решил испробовать его в работе и порадовать меня обновленной тумбочкой. Налил лак в полулитровую стеклянную банку, одел на нее прилагаемую к пылесосу крышку, вставил в нее шланг от пылесоса. Лак естественно засосало в пылесос. Я в это время, поднималась по лестнице, возвращаясь с работы. Услышала сильный взрыв. Но я и предположить не могла, что он у нас прогремел. Захожу, значит, а он в прихожей лежит, белый, как полотно. Кругом вонища, похлеще, чем от Вашей злополучной краски. «Что случилось?» – говорю ему. Он лежит, глазами моргает и говорит: «Меня убило, наверное,». «Чем?» – спрашиваю. «Пылесосом.» – отвечает. «Он что заряженный был?» – я и вправду понять не могла. «Нет, – говорит, – я его сам зарядил лаком, тумбочку хотел обновить». Он очухался, конечно, встал и спрашивает: «А что это ты в коробке принесла?» «Пылесос», – говорю. Вот такой подарок я получила к празднику. Слава богу, тумбочка жива, правда, так и стоит облезлая в прихожей.

Все, кто сидели в других рядах, кто мог слышать это, смеялись вместе с нами.

Стюард предупредил, что пора пристегнуть привязные ремни, и мы идем на посадку.

И опять предупреждение об использованной туалетной бумаге. Зачем? Кто пойдет в туалет при посадке? Тем более пристегнутым…

Мы обменялись с Валентиной телефонами и пообещали друг другу звонить.

  В Анапе весна потерялась. Дул холодный ветер при минусовой температуре. «Лишь бы она у меня не повысилась», – подумала я.

 Багаж долго не выдавали. Пассажиры стояли в небольшом дворе аэропорта, закрывались от ветра капюшонами. Привезли багаж. Покидали на транспортер. Каждый выбирал свой. А если не свой?  Чемоданы у многих одинаковы. Конечно, можно сверить наклеенные на них квитанции и сравнить их номера с номерами отрывного талона. И все? Наверное, летают только честные. Что это я? О чем это я? Мне же не нужен чужой чемодан. И другие мой тоже не возьмут.

  Не успев получить чемодан, подняв голову, я увидела Васю!  «Вася, привет! А вот и я! Прилетела, как просил!» – неслышно произнесла я в толпе и помахала, в знак приветствия, ему рукой.

– Гостиницу заказал. Такси ждет! Полетели! Я так рад тебя видеть!

– И я рада!

Гостиница «Альбатрос» встретила нас своим скромным уютом. Правда, утром полагался завтрак.  Но был еще не вечер. Гостиница была оплачена Васей на сутки. «Наверное, потом пригласит к себе», – размечталась я тогда.  Ужина не было. Его не могло быть в природе для нас двоих. Просто сходили в магазин. Купила батон и пачку сливочного масла (для икры).  Вечером принесла чайничек с чаем из буфета отеля. Попили чаю с бутербродами. Утром позавтракали в кафе отеля. Время пребывания в отеле заканчивалось. " Ну что, куда мы теперь поедем, Вася?» – скромно прозвучали мои слова в ушах Васи.

– В аэропорт! Я собирался лететь с тобой, но, знаешь, начальство опять не отпустило. Две недели заставили отрабатывать. Да и начальник в отпуск ушел, теперь я за него остался. Как он выйдет, так я обязательно прилечу к тебе.

Я рада была выбору Васи, не потому, что он когда-то все-таки прилетит ко мне, а тому, что он не летит со мной сейчас. По своей теории, когда в каждой ситуации нужно искать хоть какой-то плюс, я подумала: «Это замечательно, не собираюсь я встречу с подругой менять на жизнь с Васей!»

В аэропорту Анапы рейсов на Минводы не существовало в природе. Так, по крайней мере, ответила мне девушка из справочной службы.

Немного поторговавшись с таксистом, я загрузила свой чемодан в багажник автомобиля, и мы с ветерком полетели в Пятигорск. Южный ветер Анапы не согрел мою душу. Но и холода не добавил. Лед – был, лед – остался…

Таксист оказался вполне адекватным, разговорчивым мужчиной, пятидесяти двух лет. Ехали долго. Рассказал мне про всю свою жизнь. Про своих дам, которые обманывали и бросали его. А я сидела и думала:

«Какие бабы сволочи, что так поступали с ним… Наверное, весь корень зла в нас, женщинах, а вы, мужчины – отростки этого зла».

Один такой отросток был любим мною. Был нежен и ласков. Без тапочек шагу шагнуть не давал. Кофе в постель, правда не подавал. Не любила я кофе. Я его любила, его, инвалида после инсульта, хромого, с нарушенной речью. В тренажерный зал водила, инструктора нанимала. Казалось, он тоже был счастлив. С ним было комфортно. До тех пор, пока не обнаружилось, что у него четверо детей. И жена, с которой он, по его словам, давно не живет. А она живет с молодым. С риелтором. Шесть квартир в элитных районах Москвы выкупила.

Дети его стали ездить к нам, в мой дом, как к себе домой. Три дочери – стервы настоящие. Все вынюхивали, ходили, к комнатам примерялись. Никогда его не любили. А тут сцены любви отцу стали устраивать. Показуха, да и только. А он радовался. А