Посол Империи - Грэм Макнилл

Ни климат, ни нравы, ни развлечения этого места не приспособлены ни для моего здоровья, ни для моего характера, удовольствие я могу черпать здесь только в еде и питье — но, видит Сигмар, за все время, что я служил послом нашей славной Империи, мне редко доводилось пробовать что-то более отвратительное по вкусу, чем местная еда.

Из письма в Альтдорф Андреаса Тугенхейма, бывшего посла при дворе царицы Катерины

I

Каспар фон Велтен осадил своего гнедого мерина и поднял глаза, озирая великую стену Кислева и разматывая прикрывавший лицо шерстяной шарф. Осень состарилась лишь на месяц, но день был уже бодряще морозным, и дыхание вырывалось изо рта повисающими в воздухе облачками пара. Он знал, что в Кислев зима приходит рано и уже скоро склоны, на которых раскинулась столица, будут стиснуты в ледяных объятиях. Мелкий косой дождик моросил с низкого угрюмого неба, и Каспар отлично понимал отвращение посла Тугенхейма к климату этой страны, высказанное им в письмах.

Его глубоко посаженные голубые глаза еще не утратили яркости, но в них застыло выражение напряженного ожидания, а кожа потемнела и задубела за долгие годы походов по всему Старому Свету. Широкополая шляпа скрывала коротко подстриженные, поредевшие и совершенно седые волосы, да и аккуратная серебристая борода была уже не той, что прежде. Поблекшая татуировка, нанесенная в дни юности, змейкой вилась за левым ухом и сбегала нашею.

Солнечный свет поблескивал на остриях копий и доспехах солдат, прогуливающихся по бастионам массивной стены, их отороченные мехом плащи хлопали на ветру. Каспар улыбнулся, вспомнив, как Тугенхейм описывал свое первое впечатление от этого города…

Город вырастает из пустынной местности, как зазубренная пика, возвышаясь над окрестностями самым вульгарным манером, какого только и можно ожидать от этой грубой нации. Стены высоки и, несомненно, внушительны, но до какой высоты могут вырасти стены прежде, чем это перестанет быть необходимым? Кажется, кислевиты построили свои стены выше всего, что я когда-либо видел, однако результат, пусть и впечатляющий, на мой вкус, получился несколько неуклюжим.

Взгляд натренированных глаз Каспара пробежал по всей длине стены, отметив смертоносную природу укреплений. Навесные бойницы коварно прятались в головах декоративных горгулий, а над стоящими на бастионах жаровнями лениво клубился дымок. Точность размещения выступающих башенок и сторожки у ворот гарантировали, что при необходимости каждый ярд каменистой земли перед стенами превратится в смертельную зону, покрываемую огнем лучников и пушек.

Описания Тугенхейма было явно недостаточно для того, чтобы судить о здешних фортификационных сооружениях, но по собственному горькому опыту Каспар знал, что нападающий заплатит страшную кровавую дань, штурмуя эти стены.

Вымощенная булыжником тропа взбиралась на Гору Героев, к. широкому мосту, пересекающему глубокий ров, и вела дальше, к воротам из толстых бревен, обрамленных темным железом; ворота защищали стрелки, наблюдающие за подъезжающими через бойницы.

Хотя Каспар уже сражался в Кислеве, раньше ему никогда не выпадало случая посетить столицу, но, едва увидев стены города, он сразу мог сказать, насколько хороши здешние укрепления. Эти стены наверняка самые прочные из всех, на какие только падал его взгляд, или, по меньшей мере, по надежности они могут сравниться с Нулном или Альтдорфом. Однако, в отличие от вышеупомянутых городов, стены Кислева были гладкими, точно поставленная вертикально неподвижная вода пруда, как будто камень их превратился в стекло под воздействием немыслимого жара.

Возможно, самой распространенной темой скучнейших песен бардов и трубадуров Империи была Великая Война с Хаосом, мифическая эпопея, повествующая о прошлых временах, когда орды северных племен осадили этот могучий город, еще не поддержанный союзом эльфов, гномов и людей. Это была восторженная история о героизме и жертвенности, сильно, впрочем, приукрашенная за минувшие столетия. Чаще всего наиболее впечатлительные рассказчики добавляли, что бесчисленные силы Темных Богов заставили незыблемые каменные стены течь, словно расплавленный воск. Большинство ученых отметали этот рассказ как чистейший вымысел, но, глядя на стены города, Каспар готов был поверить в любые, самые замысловатые фантазии.

— Сэр? — раздался за его спиной голос, вырвавший Каспара из задумчивости.

Позади него стояла черная, забрызганная грязью карета, украшенная золотым крестом, гербом Нулна. Хмурый старик, чья морщинистая кожа напоминала грубую поверхность скалы, восседал на козлах, сжимая в своей единственной руке поводья четверки лошадей. Чуть дальше обнаружилось четыре крытые телеги — их содержимое и пассажиров защищали промасленные холстины. Возницы ежились от холода, и лошади нетерпеливо переминались в вязкой грязи дороги. В двух последних повозках с жалким видом сгрудились шестнадцать юношей, копьеносцев и слуг гигантов рыцарей в сверкающих доспехах, окруживших маленький караван. Рыцари ехали верхом на широкогрудых жеребцах Аверланда, облаченных в расшитые попоны; вряд ли какое-то из животных было ниже шестнадцати локтей. Грозная сила буквально окутывала рыцарей в доспехах, точно плащ: убедительная демонстрация мощи армий Империи. Тяжелые пики гордо глядели в небеса, пурпурные, золотые и лиловые вымпелы, укрепленные под их железными наконечниками, трепыхались на ветру.

Решетчатые забрала скрывали лица людей, но в царственной осанке рыцарей, всех до единого, никто бы не усомнился. На их плечи были наброшены шкуры пантер, а на шесте над головами рыцарей шумно хлопали штандарт Империи и личный стяг Каспара.

— Прости, Стефан, — сказал Каспар. — Я восхищался укреплениями.

— Да уж, скорей бы нам оказаться внутри, — проворчал Стефан Рейджер, самый старый и самый верный друг Каспара. — Я продрог как собака, да и твоим старым костям этот холод не на пользу. И зачем только ты настоял на верховой прогулке, когда есть такая отличная карета. Дурацкая трата времени, вот что я скажу.

Рыцарь, скакавший возле кареты, повернул голову — несмотря на опущенное забрало, его недовольство фамильярностью Стефана было очевидно. Большинство аристократов Империи приказали бы выпороть своего слугу, заговорившего подобным тоном, но Стефан много лет сражался бок о бок с Каспаром, так что никому из них и в голову не приходило блюсти всякие смехотворные формальности.

— Полегче со «старыми», Стефан, ты попадешь в храм Морра раньше меня.

— Что ж, все возможно, только я-то сохранился куда лучше. Я как то тайлинское вино — с годами только крепчаю.

— Если ты имеешь в виду, что становишься все больше похож на винный уксус, старина, тогда я абсолютно с тобой согласен. Но ты прав, нам надо внутрь, скоро стемнеет.

Шпоры Каспара вонзились в бока лошади, руки потянули поводья в сторону городских ворот. Передний рыцарь тоже пришпорил коня, и они вместе с Каспаром пересекли широкий каменный мост, ведущий к воротам. Рыцарь поднял забрало, открыв точеное аристократическое лицо, изборожденное глубокими морщинами тревог и опыта. Каспар хлопнул рыцаря по пластине наплечника рукой в перчатке.