Остатки былой роскоши - Лариса Соболева

– Я тоже в нем. Пропусти лабуду, найди Алькины ответы.

– Мне все интересно, – отмахнулась Зиночка. – «После получасового трепа о моде и погоде настал черед поговорить... Ну о чем могут трепаться две подвыпившие женщины? Разумеется, «про это». Аля обнаружила завидное знание предмета: такая поза продлевает оргазм, а в этой партнеру будет лучший обзор, оральный секс тормозится у нее на плато-фазе, Фрейд – старый дурак, а все мужики – козлы»...

– Начни с интервью, – настойчиво и зло сказал Ежов, подбрасывая дрова в топку.

– Как скажешь. «Журналистка: – Мы договорились, что вы будете откровенны. Наш уговор в силе? – Да, если у вас хватит духу напечатать. – Хватит. О вашей семье ничего не известно. Нашим читателям хотелось бы знать, кто вы, чем занимаетесь. – Я не домохозяйка, еще чего! Люблю повеселиться в компаниях, выпить, вкусно поесть, люблю дорогие вещи и драгоценности. – А с мужем как у вас складываются отношения? – Он мне не мешает. – Вы, может, не знаете, но его не жалуют горожане. Говорят, был инцидент, когда его избили пенсионеры, а однажды он обнаружил бомбу в автомобиле. – Ха! Я думаю, сам и подложил себе бомбу. Так сказать, значимость свою повышал: мол, на меня покушались, я борюсь с мафией, дайте охрану. Он обожает шумиху, опять же – слава на всю область. А пенсионеры... Я бы тоже в морду дала, если бы мои деньги пускали на другие нужды. Да и разве это называется «избили»! Всего-то воротник рубашки оторвали. Так что слухи преувеличены. – Скажите, вы не боитесь, что ваш муж рассердится, прочитав интервью? На Западе такие высказывания являются поводом к разводу. – Да пусть попробует развестись! Нет, если уйдет по-благородному – в одних туфлях, костюме и носках, то пусть катится. Но он не уйдет. Да, было такое, вздумал однажды подать на развод. Когда он по девкам таскался напропалую, я ни о каких разводах речи не вела, но, узнав, что собственными рогами задевает высоковольтные линии, – взбесился! Хорошо, говорю, развод так развод. Но как будем делить дивиденды с моего учредительства? Ему ведь нельзя иметь предприятия, все-таки госслужащий, так что во всех его конторах учредитель я. Вот тут-то с него вся спесь и слетела! Бабки он любит больше, чем честь. Так что он у меня загремит под фанфары, если захочу. Он же не живет, а борется. Зажатый, всех подозревает, отлавливает интриганов. Разве ж это жизнь? А я наслаждаюсь каждым часом на его же денежки. – А такой щепетильный вопрос: как вы относитесь к слухам, что у него есть любовницы? – Цивилизованно. Пусть убедится, что лучше меня нет. Я тоже ищу доказательства на стороне, что он у меня еще кое-что может. – И Алевтина стала пересказывать пикантные подробности из своей сексуальной жизни, но когда дошла до друзей мужа – партнеров по сексу, мне стало противно...»

Зиночка брезгливо отбросила газету, выпила коньяк и с сочувствием посмотрела на Ежова. Тот не проронил ни звука, только швырял дрова в топку.

– Слушай, Валентин, она что, совсем осатанела? Вот ведь идиотка!

Ежов в сердцах сплюнул.

– Да как она посмела? С чего вдруг решила выставить собственного мужа на всеобщее посмешище? – негодовала Зиночка, вновь схватив газету и еще раз вчитываясь в ответы Алевтины.

– Кто-то накапал, что мы с тобой отдыхали в Тунисе, вот и отомстила.

– Интересно, кто эта сволочь? А что ты собираешься делать?

– Сначала журналистку выловлю, она у меня танец маленьких лебедей сбацает.

– Бесполезно. Это же не у нас в городе напечатали. Здесь бы не посмели. Да и журналистка... Кимрова... Странная фамилия, наверняка это псевдоним. А редакция имя автора не откроет, областные газеты на нас вообще не реагируют.

– Может, на газету в суд подать? Выступлю с открытым письмом в прессе, предъявлю счет газетенке. В конце концов, у нас сейчас каждый имеет право защищать честь в суде. А раз я иду в открытую, значит, все это липа.

– Нет, такой вариант не годится – в газете не названы фамилии. «Кто сказал, Валентин Захарович, что статья написана про ваши семейные дрязги? Это ваши проблемы, что увидели в ней себя, а имели в виду совсем другого человека». Именно так будет отвечать в суде редакция. И ты не берешь в расчет Альку. Раз она открыто выступила в прессе, значит, в суде может дать показания на стороне газеты. Устроит скандал, каких свет не видел. Так ты потом долго не отмоешься.

– Задала задачку, сука! Ладно, она у меня тоже попляшет.

Во время этого диалога они машинально разделись, – в конце концов, приехали-то сюда ради секса, так чего ж время терять. В момент активных телодвижений снаружи раздался звук мотора, затем тормозов.

– Кто-то подъехал, – насторожилась Зина, дыша как паровая машина.

Валентин с большой неохотой отлепился от Зины, подошел к окну и сначала остолбенел, а затем зашептал истерично:

– Алька! Выследила... Одевайся, быстро!

– Только не засовывай меня в шкаф, – начала лихорадочно натягивать вещи Зина. – Это пoшло. Чего сам-то стоишь?! Оденься!

– Тихо, – шикнул Валентин. Снаружи взревел мотор, звук постепенно удалился. – Уехала. Пронесло. Ничего не пойму, почему уехала?

Всклокоченная, кое-как одетая Зина рухнула в кресло, прикрыла ладонью глаза. Алька – черт с ней, давно знает про шашни Валентина. А вот ее собственный муж о похождениях жены ни сном ни духом, и ей вовсе не нужен скандал. У Зиночки образцовая семья, она сумела создать в доме атмосферу взаимопонимания и разрушать домашний очаг не имела намерений. Отношениям с Ежовым год, но это же совсем другое. Дом есть дом, а работа работой. С Ежовым очень просто и легко, каждый знает, что их связь больше походит на неотъемлемую часть рабочего регламента. Алевтина пока их ни разу не застукала, ограничивалась ехидными намеками, но когда застукает... О! Эта дама церемониться не будет. Алька – айсберг, попрет тараном, как танк, плевать ей будет на пересуды. Потопит на раз и мужа, и ее, Зину.

Тем временем Валентин заговорил странно – сдавленно и надрывно:

– Зина... Зина...

Она бросила взгляд в его сторону. Ежов выглядел несколько несуразно: подавшись нагим телом вперед, приковался расширенными глазами к окну, нижняя челюсть его безвольно отвисла. Зина окликнула Валентина – тот даже не шелохнулся. Заинтригованная Зиночка приблизилась к партнеру, приподнялась на цыпочки, выглядывая из-за плеча Ежова и со страхом предполагая, что Алевтина не уехала, а значит, столкновение с айсбергом – так Зина за глаза звала Алевтину – неминуемо. В первый момент чуть не взлетела от радости к потолку, ибо вместо Альки напротив дома стоял мужчина. Но во второй момент, когда присмотрелась к нему и узнала, мороз пробежал по спине и рукам. Под фонарем стоял призрак, глядя прямо на их окно!

– Я схожу с ума? – выговорил Ежов, едва шевеля пересохшими губами.

– С ума сходят поодиночке, а не вдвоем, – глухо отозвалась она.

– И ты его видишь?!

Призрак отступил в тень...

Во вторник, десятого мая, на координационном совете присутствовали не все. Если учесть, что начальство никогда не опаздывает, а только задерживается, то задержку мэра и одновременно главы администрации Николая Ефремовича Сабельникова на сорок минут инцидентом можно было не считать. В течение сорока минут Ежов сидел в президиуме при полной тишине, не поднимал глаз от лежавшего на столе перед ним чистого листа бумаги, скрывая досаду на мэра. Сорок минут ждали в конференц-зале те, кто должен дать любимому городу деньги. Но вот Сабельников с озабоченным видом ворвался в зал, прошествовал в президиум, распространяя вокруг себя амбре перегара. Ежов медленно втянул через нос воздух и, загоняя раздражение поглубже внутрь, поднял черные и колючие глаза, затем тихо спросил: