Вот это жизнь! - Михаил Леккор

много, а редкоземельных металлов, причем употребленных насильно и в большом количестве!

Он хочет теперь страстно и невозбранно в темное, не гуманное, а просто редкочеловеческое средневековье, где в бытовом отношении — грубый примитив, в моральном отношении — сплошная аморалка, гуманизм в виде страшных пыток, а идеология в виде бородатого еврейского бога. И ведь живут, блаженные!

Зато есть и светлая сторона в большом объеме — чистые натуральные продукты, все загрязнение сводится к навозу на дороге, где воздух девственно чист, а воду можно пить, не страшась, ибо в ней всего лишь холера и тиф. СПИД и вирус Эбола, всевозможные химикаты не появятся еще несколько веков! И голоса там не раздаются, кстати!

Произнеся этот эмоциональный спич с натужным рефреном «не трогайте меня, последние зубы пересчитаю» Саша, наконец, кое-как открыл заплывшие глаза и с трудом оторвал голову от простого пожухлого листа лопуха, на котором она возлежала.

Надо же, кто-то заботливый побеспокоился, на траву у забора бросил бессознательное существо. Лучше бы на кровать отволок в дом, там все же мягче и над головой надежная крыша. И где, между прочим, лопух здесь достал, на его участке есть только культурные растения, выдрессированные расти в высокотехнологичной среде?

Остальное тело, очень похмельное и поэтому равновелико дурное, разумеется, соединенное пока еще с больной головой, располагалось рядом на густой зеленой траве. И не очень-то рвется на движение. Ладно, еще полежим — посидим понемножку.

Мутным взором Саша осмотрел ближайшие окрестности и пришел к смелому выводу сиплым от перепоя голосом:

— Что-то много травы-то до сих пор, хотя середина лета уже. Явно ведь хозяин вельми ленивый, не косит про запас на скудную зиму, или хотя бы скот зеленкой не кормит.

Сказал и презрительно хмыкнул. Поскольку дача была точно его и, соответственно, так получилось, что хозяин он же, то получалось, что ругал он себя же, ладно хоть не матерно и спокойно.

В голове кто-то явственно гулко захохотал, пошутил он, видимо, смешно.

Вот сдобная веселуха! Саша кое-как удрученно покачал головой, хотя бы мысленно. Физически не получилось, мать моя женщина! Это ж надо было вчера так нагрузиться до поросячьего визга. Даже сегодня еще не очухался и зачем-то ругает себя же. Хорошо хоть не громко вслух. Опять соседи по дачной местности будут добродушно похихикивать при встрече с ним и похлопывать по плечу. Мол, недоперепил вчера, слышали, как ругал чертей, опять воровавших соленые огурцы в парниках.

Не голый хоть? А то кто ж его знает, бедолагу. Бывало и такое, хотя редко и не с ним, трезвым. С трудом приподняв свою шебутную иногда голову, Саша недоуменно посмотрел на простенькую рубаху из грубого домотканого полотна и штаны из такой же материи, в которую он был одет в это несчастное утро после дружеской пирушки накануне (проще говоря, все напились вдрызг и ничего не помнили).

Во что это он одет такое, из льна, что ли? На синтетику совсем не похоже. Вчера на нем был спортивный костюм из супер-пупер новейшего материала в ядовито-яркий цвет. М-да… такое не приснится, а только привидится после литры выпитой.

Нет, не голый совсем, но хрен редьки никак не слаще — одежда-то надетая явно не его. И причем такое древний затхлый наряд… Музей опять по пьянке ограбили? Или приятели, сволочи, прикололись, поменяли одежду с огородным пугалом?

Бомжи обнаглели в неведомый край и отдали свою натуральную нестиранную рвань взамен его стильного синтетического прикида, который не рвется, не горит, не мнется, не мокнет, просто страшно становится, из какого он материала?

Окончательно его добила веревка из натурального растительного волокна (проще говоря, лыка), которой он был опоясан, как проклятый. Чтобы штаны не спадали с него, хилого и манерного, на откровенный смех окрестных девок (женщин, дам, грандмаман, откровенных старух, заштукатуренных как бы на молодых и проч. представителей несметного юбочного войска).

Где же он? И, кстати, кто еще он для полного наркотического, ну, хорошо, пьяного кайфа? Нет, трудно вспомнить, так башка болит, аж просто раскалывается. Такое чувство, что сейчас там три работника вселенского масштаба работают кузнечными молотами, не подозревая, что находятся в его многострадальной голове.

А в ней как раз голос что-то в очередной раз произнес, но ему было совершенно непонятно. У него слуховая галлюцинация? Допился до зеленых человечков? Иностранец говорит, паскуда?

Саша витиевато выругался тему малого петровского загиба. Больше он пить так много не будет! Ни за что!

Искомый голос тихонечко ехидно добавил, припоминая прошлое:

— Будет пить столько же и с той же регулярностью.

Саша мысленно прицыкнул на голос и в наступившей тишине попытался все же вспомнить, когда он с друзьями сумел так круто переодеться и где они нашли этот исторический и довольно редкий раритет в виде домотканого наряда. Хотелось верить, что в родную полицию он привлекаться не будет. А то, если начнут искать, потом половина вакансий в тюрьме будет закрыта исключительно за счет их кампании. Во попили, аж скулы сводит!

Посмотрел на рубашку, мысли «резво» поскакали в другую сторону. Одежонка-то хоть домотканая, но дорогая, с тысчонку обойдется. И не рублей, что характерно, а денег. Пойдет ведь, как грабеж в особо крупных размерах. И ничем особо не докажешь. Наоборот, за пьянство еще добавят.

И нормальную удобную обувь он где-то посеял вместе с носками. Грустно посмотрел на выглянувшие на белый свет голые пальцы ног. Где теперь его шлепанцы, лежат в окрестных зарослях жгучей крапивы на не его участке или сиротливо подъезжают к столице, забытые в очередной электричке?

В изнеможении он откинулся на траву и снова положил голову на заботливо постеленный кем-то лопух. Алкоголик паршивый! Горбачева на тебя нет! Или хотя бы неумолимо заботливой жены! Вот они бы тебя проучили в два голоса, как Родину любить!

Внутренний и почему-то совсем незнакомый голос строго возразил. Но при этом кроме сугубого отрицания ничего не слышалось. А он ему не жена и вообще никто. Шизофрения какая-то!

Вытер проступивший на лбу пот левой рукой (жарко, однако на поднявшем на небосклоне летнем солнышке), и, когда честно проработавшая рука отправлялась обратно на траву, машинально кинул на нее быстрый взгляд и едва не заорал. Еще один шок от вчерашнего безумно пьяного прошлого!

Через всю ладонь проходил большой багровый рубец и оканчивался на обрубках двух пальцев. Практически инвалид. Что он делал вчера со своей конечностью?

Все еще не веря своим глазам, поднес руку ближе к глазам. А ведь рубец-то хотя и свежий, но, как