Свободное радио Альбемута - Дик Фрэнсис

Затем агент начал говорить о социалистической рабочей партии, которая, как он объяснил Николасу, на самом деле не легальная политическая партия, а коммунистическая организация, стремящаяся к кровавой революции в ущерб американским свободам.

Николас все это уже слышал. Однако, разумеется, хранил молчание.

— Ваша жена, — подхватил второй агент, — в состоянии оказать нам помощь: как член молодежного отдела СРП, она могла бы сообщать, кто посещает эти собрания и о чем там идет речь.

Оба агента внимательно смотрели на Николаса.

— Я должен обсудить это с Рэйчел, когда она вернется, — сказал Николас.

— А вы сами принадлежите к каким-нибудь политическим движениям? — поинтересовался агент с большим двойным подбородком.

Он держал перед собой блокнот и ручку. Один из портфелей агенты поставили между собой и Николасом, и тот, глядя на выпирающий из портфеля предмет, понял, что их разговор записывается.

— Нет, — чистосердечно ответил Николас. На его поведение могла бросить тень лишь странная любовь к зарубежному вокалу и периодическое прослушивание Тианы Лемниц, Эрны Бергер и Герхарда Хаша.

— А хотели бы?

— Гм-м, — сказал Николас.

— Вы, наверное, слышали о международной рабочей партии. Не думали посетить их собрание? Они встречаются через квартал отсюда, на другой стороне авеню Сан-Пабло. Нам бы пригодился свой человек в их организации. Не интересует?

— Мы могли бы вам доплачивать, — добавил его коллега.

Николас моргнул, сглотнул, а потом впервые в жизни разразился речью.

Позднее, когда агенты удалились, Рэйчел пришла домой и с раздраженным видом вытащила учебники.

— Представь, кто к нам сегодня приходил, — сказал Николас. И сообщил, кто именно.

— Ублюдки! — вскричала Рэйчел. — Ублюдки!

А через двое суток Николасу было видение.

Они с Рэйчел спали. Николас лежал на постели слева, ближе к двери. Растревоженный визитом агентов ФБР, спал он плохо, ворочался, его мучили какие-то смутные неприятные сны. Уже перед самым рассветом, когда комнату заполнили первые обманчивые лучи зари, он неудачно повернулся, прищемил нерв и, очнувшись от боли, открыл глаза.

Возле постели безмолвно стояла некая фигура, пристально глядя вниз, на него. Некоторое время фигура и Николас изучали друг друга; Николас охнул от изумления и сел. Тут же проснулась и закричала Рэйчел.

— Ich bin’s! — успокаивающе обратился к жене Николас (в школе он учил немецкий), желая сказать, что фигура — это он сам, хотя в возбуждении и не заметил, что говорит на иностранном языке, на том, которому учила его миссис Альтекка в старших классах.

Рэйчел, разумеется, не поняла. Николас начал поглаживать ее, однако продолжал повторять немецкую фразу. Рэйчел была растерянна и напуганна, не прекращала кричать. Фигура тем временем исчезла.

Позднее, проснувшись окончательно, Рэйчел не могла понять, видела ли она фигуру или просто отреагировала на поведение мужа.

— Это был я сам, — твердил Николас, — я сам стоял возле постели и смотрел на себя. Я узнал себя.

— Что эта фигура здесь делала? — спросила Рэйчел.

— Оберегала меня, — заявил Николас.

Он знал это наверняка — видел выражение ее лица. Никаких оснований для страха не было. У него сложилось впечатление, что фигура, то есть он сам, явилась из будущего — возможно, из некой очень отдаленной точки времени, — чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Впечатление было ярким и сильным, Николас не мог от него избавиться.

Отправившись в гостиную, он взял немецкий словарик и нашел использованную идиому. Конечно, все оказалось правильно. Она буквально означала: «Я — есть».

Они с Рэйчел прямо в пижамах сидели в гостиной и пили растворимый кофе.

— Хотела бы я не сомневаться, что видела ее, — повторяла Рэйчел. — Что-то же напугало меня. Ты слышал, как я кричала? Я и не думала, что могу так кричать. В жизни никогда так не кричала. Наверное, и соседям было слышно. Только бы полицию не вызвали. Я наверняка их разбудила. Который час? Уже светает.

— Со мной ничего подобного не происходило, — бормотал Николас. — Я просто обалдел: открыть глаза и увидеть себя… Настоящее потрясение. Интересно, с кем-нибудь такое случалось? Боже мой.

— Соседи так близко, — твердила Рэйчел. — Надеюсь, я не разбудила их.

На следующий день Николас пришел ко мне и обо всем рассказал, желая узнать мое мнение. Но рассказал обиняками: сначала заявил, что это идея для научно-фантастического рассказа — чтобы я не решил, что он спятил.

— Думаю, как писатель-фантаст ты в состоянии объяснить подобное явление. Что это — путешествие во времени? Параллельная вселенная? Существуют ли вообще путешествия во времени?

Я сказал ему, что это был он сам из параллельной вселенной. Он узнал себя — вот доказательство. Себя из будущего узнать нельзя, время сильно меняет внешний вид, черты лица. Никто не в состоянии узнать самого себя из будущего. Когда-то я написал об этом рассказ. Речь там шла про то, как к главному герою, собиравшемуся совершить какую-то глупость, явился с предупреждением он сам из будущего, а герой, не узнав себя в посетителе, убил его. Рассказ я еще никому не показывал, однако не сомневался, что его напечатают. Мой агент, Скотт Мередит, продал все, что я до сих пор написал.

— Пригодится тебе идея? — спросил Николас.

— Нет, чересчур заурядная.

— Заурядная!.. — Он расстроился. — Той ночью она вовсе не показалась мне заурядной. Думаю, пришелец хотел что-то сказать, сообщить телепатическим путем, но я проснулся и прервал передачу.

Я объяснил ему, что при встрече с самим собой из параллельной вселенной — или из будущего, если уж на то пошло — телепатия вряд ли понадобится. Не логично, ведь при такой встрече не будет языкового барьера. Телепатию используют при контакте разных рас; например при встрече землянина с обитателем иной звездной системы.

— А-а, — задумчиво протянул Николас.

— Явление было милосердным? — поинтересовался я.

— Ну конечно! Это же был я, а я милосерден. Знаешь, Фил, в некотором смысле вся моя жизнь ушла впустую. Что я делаю — в мои-то годы? Работаю заурядным продавцом в магазине пластинок? Посмотри на себя: ты профессиональный писатель. Ну почему, черт побери, я не способен на что-нибудь серьезное? На что-нибудь, исполненное смысла? Я мелкий служащий, нижайший из низших! А Рэйчел в один прекрасный день станет профессором. Не надо было мне бросать университет!

— Ты пожертвовал своей академической карьерой в благородных целях, ради борьбы с войной, — сказал я.