Ранние рукописные рассказы - Андрей Ангелов

В девять часов следующего утра – Иван Матвеевич Сидоров пришел к себе на работу.

– Ну что, Мариша? – спросил он у миловидной секретарши. – Ты всё по мне сохнешь, а я всё не обращаю на тебя внимания?

– А? – покраснела Марина.

– Ты хочешь за меня замуж, но я – чёрствый сухарь и убежденный холостяк, – продолжал Сидоров. – За месяц я узнал все тайны в этом коллективе, – добавил он вполголоса.

Мариша круглыми глазами смотрела на начальника.

– Скажу, что я не против жениться на тебе, – развивал Иван Матвеевич. – В моём прошлом мире ты всегда была моей Эротической Мечтой, которая не обращала внимания на скромного журналиста и желала главреда Пронькина. Но теперь… Эй, заноси!

Вбежал курьер Пронькин с большой корзиной роз. Он торжественно передал цветы Сидорову, подобострастно ему кивнул и выскочил вон.

– Держи! – Сидоров поставил корзину на секретарский стол. – Вечером приглашаю к себе на ужин, – главный редактор интимно подмигнул.

– Ах, Иван Матвеевич! – томно произнесла Мариша. – Это всё так неожиданно, но я… открыта для всех предложений… – девушка дразняще облизнула свежие губки.

– Обожаю такую ерунду! – усмехнулся Сидоров. – Нет, просто обожаю!

17 июня 1995 г.

В сибирской глубинке, в обыкновенном городе, стояла двухэтажная избушка на козьей ножке. Четыре стены, покрытая ржавеющим железом крыша, почерневший, изъеденный червями, деревянный фасад. Окна выходили на обыкновенную улицу, – усаженную плющом и акациями, усеянную пустой стеклотарой, одуванчиками и окурками. Двери четырех квартир находились с задней стороны избушки, и вели на обширный участок земли. Часть земельной площади тут занимал общественный нужник, дверь коего громко скрипела при открытии/закрытии, тем самым уведомляя всю округу о приеме очередного посетителя. Напротив нужника громоздился сарай, разделенный жильцами на четыре помещения. Дорожка, вьющаяся между этими двумя строениями – вела к небольшому захламленному пустырю, который жильцы гордо именовали огородом. Зимой он покрывался пушистой шапкой снега, а летом буйно зарастал крапивой и коноплей. Иногда, в моменты необыкновенного подъема души, жильцы предпринимали попытки засадить пустырь овощными культурами. В течение полутора-двух дней в году – на огороде были видны согбенные спины. Однако спины закономерно исчезали, и клочок земли опять становился обителью мышей, бродячих собак и кошек.

В избушке жили четыре семьи. По две на каждый этаж.

Квартиру № 1 занимал юркий невзрачный человек с женой и дочкой. Чернявый, смуглокожий. Звали его Кащей Бессмертный, приехал он в Сибирь откуда-то с юга. Женой являлась худая, с плоской грудью, женщина, – с черными, стриженными под мальчика волосами и узкими монгольскими глазами. Василиса Прекрасная – очень чуткая и отзывчивая особа! Дочь – это семилетняя девчушка Цветик-Семицветик. С мамой её роднила короткая прическа, а с папой умение материться. Последним обстоятельством дочь очень гордилась, так как никто из её ровесниц на улице не умел этого делать. Также Семицветик часто пускала слюни и сопли.

В квартире № 2, через стену от семейства Кащея – жили старик со старухой. Леший с Бабой Ягой. Они никогда не мылись, не стриглись и никуда не ходили.

На нижнем этаже находись квартиры № 3–4, и их делили следующие квартиросъемщики:

Две комнатки принадлежали маленькой согбенной старушке, с длинным висячим носом. Герцогиня Курляндская! Ходили слухи, что перед Октябрем 1917 года она бежала сюда из Златоглавого города, – совсем ещё молоденькой русалочкой![2]Болтали, что экс-русалочка привезла с собой большие ценности, которые где-то спрятала от большевиков. Впрочем, в глаза брильянтов никто никогда не видел. А старожилы, что и распустили данные слухи, – давно померли. И с их отходом в мир иной – слухи покрылись мхом.

Квартиру № 4 занимала семейная пара сожителей – Кикимора с мужем. Кикимора была нечесаной, пахла несвежим бельем и самогонкой. Носила кирзовые сапоги и единственное платье. Некогда платье имело зеленый цвет, но ныне его первоначальный окрас вызывал большие сомнения. Кикимора лучше всех на улице умела ругаться, и послушать её собирались толпы! Мужем был Водяной – спокойный грязный человек с полуинтеллигентным лицом.

Все жильцы дома пили часто и много русскую водку, красное вино по рупь-двадцать, но обыкновенно – одеколон и самогонку. Напившись, каждый вел себя согласно способностям и темпераменту:

– Кащей и Василиса любили друг друга на крыльце.

– Яга с Лешим жгли печку (даже летом) и колдовали.

– Герцогиня Курляндская неистово молилась Папе Римскому.

– Кикимора бегала по улице, горланя непотребное. Водяной блевал в окно.

* * *

Теплым апрельским вечером избушка полыхнула! Начался пожар! То ли дряхлая проводка, то ли Яга с Лешим доколдовались, то ли Божья воля, то ли-то ли… Пламя быстренько сожрало всю избушку, вместе с козьими ножками! Благодаря чуду – почти все алконавты спаслись. Кроме Герцогини. Вскоре подъехали три машинки.

Пожарники потушили головешки. Милиция наспех провела опрос сказочной пьяни. Скорая помощь погрузила труп Герцогини и отчалила. Ушлый Кащей умудрился умыкнуть у медиков бутылек спирта. Когда врачи уехали – спирт был честно поделен и распит между погорельцами. После все разошлись.

Василиса с Кащеем поселились у жениной матери. Несмеяна – это в прошлом мудрая королевишна, а ныне малообеспеченная пенсионерка.

Баба Яга и Леший были определены местной управой в дом престарелых.

Кикиморе с Водяным мэр подарил халупу на болоте.

* * *

После пожара немногие уцелевшие деревянные части избушки и козьи ножки – растащили соседи. Земля некоторое время была ничейной, а после её взял в долгосрочную аренду дядя Петя Куренчаков.[3]Предприимчивый самогонщик с соседней улицы!

– Тут будет питие! – сказал дядя Петя.

Понаехали рабочие, начали копать котлован для фундамента, под новое здание. Вскоре они наткнулись на увесистую шкатулку, окованную медью. Позвали дядю Петю, при нём шкатулку вскрыли. Внутри лежали брильянты Герцогини Курляндской. Дядя Петя с чистой совестью брильянты положил в свой карман, выдав – однако – солидную премию рабочим. Ну и мэру немного подарил, – так, на всякий случай.

* * *

Теперь на месте избушки – красивый пивной бар. Насколько пивной бар может быть красивым. Дядя Петя самолично торгует у стойки, а его пиво явственно отдает сивухой.