Хозяин - Василий Коростелев

* * *

Дело было вечером, делать было нечего… Сидим себе на бережку речки. Верши только проверили, улов так себе: пара некрупных сомиков, подлещиков с десяток и вездесущих ершей набилось, но мы их за рыбу не считаем, так, для вкуса в уху добавишь, а потом и выкидываем, еще эту мелочь пузатую есть, в костях давиться…

И теперь, разделив улов, я спросил:

– Ну как, получилось?

Митька помотал головой, почесал «репу»:

– Не, мне бумага твердая нужна, промасленная…

Дело в том, что Митька у нас изобретатель-самоучка, загорается идеями, строит что-то, но редко путное выходит. Вот и теперь в старой книжонке откопал модель планера, чтоб летать на нем могли мы к соседям, а головенкой не подумал, что где ж мы такой обрывистый берег у реки найдем… Хорошо, что бумаги нет, может, поутихнет.

– Холодная нынче зима… – Митька зябко повел плечами.

Вот ведь балабол, не может минуту посидеть спокойно…

– Дед говорил, раньше суровей была, снегу по самое не могу наметало, а счас благодать, пару раз за зиму выпадет; в марте уже редиску лопаем, – нехотя поддержал я разговор.

– Вообще все изменилось: климат, люди, звери. Помнишь, я на прошлой неделе кабанюку завалил? Старый утверждает, что у них раньше по два клыка спереди было, да и то у взрослых, а теперь, только от маткиной сиськи оторвется, глянь – а у него еще пара торчит, словом, мутанты, а с юго-запада вообще всякая погань лезет постоянно.

Я замолчал, а Митька задумался о чем-то. Вот так всегда – то треплется, не умолкая, а то посреди разговора уйдет в себя и, хоть с бубном танцуй вокруг него, внимания не обратит. Ладно, что сидеть, мякоть морозить попусту. Я поднялся с сырого пенька и, подхватив корзинку с уловом, предложил:

– Пойдем, проверим коптильню, седня моя очередь присматривать.

И мы лениво поплелись к общественной коптильне, упаси боже, потухнут опилки, да и мой кабан, наверное, упрел уже…

* * *

Максим Андреевич на внука не обижался, снисходя к непосредственной егозливости юного возраста. Но разговор со Степаном разбередил душу, и уже никак нельзя было отстраниться от воспоминаний.

Старик прекрасно помнил первые дни после катастрофы, когда из всего поселка с тысячным населением выжило едва ли полсотни человек. Люди потерянно бродили, не зная что делать, некоторые пытались дозвониться по мобильной связи до службы спасения, до своих родственников и милиции, но, естественно, дозвониться им не удавалось. Автомобили обходили стороной: нетерпеливые соседи, взорвавшиеся в своих авто, научили осторожности оставшихся в живых. Люди боялись удаляться от поселка, и лишь на третий день вызвались двое смельчаков выйти на разведку к тракту. Одним из этих храбрецов был юный Максим. Крику на родном пепелище хватало, когда он объявил о своем решении. Мать плакала, отец, в общем, тоже не поддерживал решение юного отпрыска выйти на разведку, но понимал, что двое быстроногих юношей скорее принесут хоть какие-то сведения из большого мира. В конце концов, после долгих пререканий с родичами, Максим со своим приятелем Сергеем отправились к тракту.

В поселке уже явно пованивало, трупный запах из-под руин вызывал рвотный рефлекс у детей асфальта. Но они не подавали виду, шагая по длинной улице разрушенного поселка. Серое небо нависало над дорогой, солнце даже не проглядывало сквозь пыльную взвесь, висевшую над землей. Выйдя на окраину поселка, ребята не увидели леса, ранее окаймлявшего поселение и дорогу. Хвойный лес лежал, сочась смолой и испуская запах, – вопль погибающих деревьев в серое небо. Пока шли до тракта, встретили несколько остовов сгоревших автомобилей, но не останавливались, шли дальше.

Старик помнил ощущение тоски и безысходности, охватившее его в тот момент, когда они вышли на тракт. Сразу стало понятно, что помощи не будет: сгоревший мотель у шоссе, множество замерших оплавленных автомобилей и полное безлюдье. Мост через довольно широкую реку Незнанку был полностью обрушен, а река к тому же обмелела, обнажив берега…

Первым опомнился Сергей:

– Смотри, Макс, «газель» с консервами шла, наверняка жратва.

Приятель устремился к опрокинувшемуся автомобилю с раскуроченным капотом, и Макс машинально последовал за товарищем. Впрочем, Максима пока не интересовала еда, есть не хотелось – мутило от запаха горелой плоти, он машинально заглянул в кабину и увидел обгоревший труп, сжимающий в руках пистолет, который чудом не пострадал от взрыва. Максим внимательно рассматривал оружие, осторожно вытащенное из почерневшей руки трупа, когда первая снежинка незаметно легла на вороненый ствол. С неба посыпался снег, темно-серый, почти черный, и сразу же подул ветер, а затем ребята услышали заунывный вой, и из серой пелены на тракте возникла женская фигура в нелепо короткой юбке. Не замечая ни Сергея, собирающего в рюкзак банки, ни замершего Макса, женщина, протяжно воя, с закатившимися глазами, подалась в сторону провала у реки. И сгинула, махнув на прощание руками, как сломанными крыльями. Ребята подбежали к краю рухнувшего моста и увидели метрах в двадцати внизу изломанную женскую фигуру, раскинувшуюся на бетонных обломках.

Не сговариваясь, приятели кинулись назад по поселковой дороге, не забыв, впрочем, прихватить свою добычу…

Много смертей повидал Максим Андреевич, но гибель сумасшедшей женщины впечаталась ему в память навсегда.

* * *

Первые полгода после катастрофы стояла теплая погода. Выжившие пытались наладить сельскохозяйственное производство. С самой весны усердно ковырялись в земле, но ближе к концу лета ранние заморозки уничтожили все то, что люди не успели собрать с полей. Суровые зимы и холодное лето губили урожаи зерновых в течение трех лет. Пылевая завеса, образовавшаяся после катастрофы, не давала солнечным лучам прогреть землю в достаточной мере. В поселке поневоле организовалась группа молодых людей, рыскающих по окрестностям в поисках старых продовольственных складов и зернохранилищ. Разыскивая съестные припасы и различные полезные в хозяйстве вещи, они впервые столкнулись с другими группами рейдеров и, как следствие, с конкурентами. Но не только люди стали конкурентами Макса и его команды. За три года расплодились дикие животные, а стаи бездомных собак представляли опасность даже для поселка.

На четвертый год небо очистилось и заметно потеплело. К этому времени, при всех потерях, людей в поселке прибавилось: пришлые люди, кто в одиночку, а кто и семьями, обосновались, жизнь в селении постепенно стала налаживаться…

Воспоминания старика были прерваны стуком закрываемой калитки, и он, тяжело поднявшись с деревянной кровати, накинул овчинный полушубок и, прихватив всегда заряженный дробовик, поплелся посмотреть, кто в столь поздний час посетил его двор. Впрочем, тревога оказалась напрасной, в сенях он нос к носу столкнулся с внуком, тащившим целый мешок «упревшей» кабанятины.

* * *

Через три дня встретились с антоновскими у Лосиного брода. Лосей там сроду не водилось – так, пригорок у реки напоминал морду сохатого в профиль. Подошли, поздоровались – там и антоновские, и с Рябинового хутора ребята собрались. Пока то да се, знакомимся – здороваемся, следует рассказать о наших соседских взаимоотношениях…