Ловец тумана - Сергей Игнатьев

Взрослые говорили, что у него талант. Что он замечательный фантазер.

Но все дело было в его снах.

В некоторых рисунках ему почти удавалось запечатлеть нечто, контрабандой провезенное оттуда, из-за границы Сна и Яви – отзвук, отголосок… Но не более. Подробности меркли. Общая картина таяла.

Сон ускользал, убегал, ссыпаясь песком сквозь пальцы.

Чтобы следующей ночью вернуться.

Вновь и вновь. Каждую ночь.

Северин слышал гулкий звон ратушных часов. Видел башни величественного сооружения, напоминающие зазубренные клинки, нацеленные на равнодушный лунный лик.

Перед ним была кованая решетка забора, ажурные ворота. Они со скрипом приоткрывались, впуская его в царство теней и мрака.

Северин шел сквозь туман, касаясь руками зарослей крапивы, буйных и разлапистых, доходящих до пояса. Крапива не жгла – на руках его были перчатки черной замши. Все на нем было черное – высокие сапоги, бриджи и камзол с воротником под горло. Вычурный, театральный костюм – откуда?

В кого он одет, кем притворяется? Могильщиком? Вампиром? Рыцарем плаща и кинжала?

Ответ был где-то рядом. Ответ таился за занавесью тумана.

Он шел вперед, касаясь ладонью могильных камней, на торцах которых поблескивала ранняя роса. Он касался лиц молчаливых статуй, потемневших от дождей, затянутых мхом.

Это было кладбище.

Луна укутывалась в тучи. Туман стелился окрест, в нем растворялись склепы и памятники.

Северин ловил его раскрытыми ладонями, но тот неизменно ускользал.

Мгла. Темнота. Хмарь.

Полупрозрачные силуэты призраков казались реальнее, чем насупившиеся на крышах склепов грифоны и ангелы с пустыми глазами.

Таинственный и непостижимый город-в-городе, чьи обитатели давным-давно истлели под слоями грунта, под мрамором и гранитом, среди переплетений корней. Оттуда, из черных земных недр, они следили за тем, кто шел по их владениям. Следили пустыми глазницами, скалили голые челюсти в извечной усмешке.

Живых здесь было только двое.

Он, Северин.

И девушка, имени которой он не знал.

Она тоже приходила сюда каждую ночь.

Бродила, бродила до самого утра в тумане, по узким дорожкам кладбища.

Порой Северин замечал в отдалении ее стройную фигурку в длинном светлом платье.

Он не решался приблизиться к ней. Не решался выдать своего присутствия. Легкий шорох шагов. Медный отлив волос в зыбком лунном свете.

Все скрывала ночь. Все скрывала Хмарь.

Сева просыпался. Пытаясь прокручивать в памяти виденное во сне, пытаясь удержать роящиеся осколки-снежинки беспорядочной морфеевой вьюги, сползал с кровати, плелся чистить зубы…

Или лежал, проснувшись среди ночи, вслушиваясь в гулкие удары собственного сердца, следил за тем, как ползут по потолку отсветы фар редких автомобилей.

Не мог уснуть, ворочался до самого рассвета.

Ему снился город – чужой, причудливый. Затерян-ный среди лесов, от века пребывающий в испарениях болот и непрестанном комарином звоне.

Эклектическое собрание различных эпох и стилей. Трухлявые бараки, криво сколоченные из плохих досок, соседствовали с основательными каменными башнями. Между их зубцов коротали ночь часовые, кутаясь в плащи и рассыпая искры в попытках раскурить трубку на открытом ветру.

Ветер нес пряный аромат цветников и оранжерей из-за украшенных лепниной стен, скрывавших дома богатых горожан. Ветер нес вонь от свинарников и забитых под завязку рыбных складов.

Из-за пышной зелени фруктовых садов выступали изящные арки акведуков. В библиотеках шелестели страницами книжники. В банях звонко хохотали девицы легкого поведения. Щелкали ножницы в цирюльнях. В казначейских звенели ссыпаемые в мешок монеты. На постах городской стражи гремели по столу кубики-кости. На стройках стучали молотки и вжикали пилы-ножовки.

Город был как живой.

Сева припоминал отдельные детали так ярко и отчетливо, будто все это было наяву.

Но, как ни силился, не мог вспомнить даже названия города…

Сны были интересные.

Севе хотелось поделиться ими с кем-нибудь.

Но с кем?!

С друзьями, пропустив по кружке-другой светлого?

Вытащить друзей на кружечку-другую представлялось задачей невыполнимой, в последний раз Севе удалось решить ее полтора года назад. Формат сайта «Одноклассники» как-то не располагал к откровенности. А уж памятуя, сколько кружечек было пропущено на той встрече полуторагодовалой давности, – в таком состоянии у него вряд ли получилось бы связно изложить свою историю.

С сослуживцами по офису, на бизнес-ланче, ковыряя вилкой крутоны в своем «Цезаре»?

Сослуживцы Севы сплошь представляли собой тот приятный тип людей, который вовсе не нуждается в дополнительной мотивации для начала беседы. За бизнес-ланчами говорили много и заглушая друг друга. Говорили, но только не слушали.

С девушкой, прогуливаясь по набережной после просмотра какого-нибудь смешного фильма – ну, когда кого-нибудь тошнит на капот полицейской машины или за подростками по сосновнику бегает парень в хоккейной маске, с мачете – словом, после чего-нибудь молодежного?

Девушки у Севы не было.

С родителями?

Только их еще не хватало «грузить». Других проблем у них нет, что ли? Старшая, вон, замуж собирается наконец. А младшему – поступать скоро.

Порой Сева подумывал о том, что его жизни нужны кардинальные перемены.

Порой Сева мечтал: если бы только представилась возможность навсегда свалить отсюда, из стылой неприютной Москвы с ее плиткой и пробками, с ее аренби, тирамису, клетчатыми хипстерами и общей атмосферой социальной нестабильности; из скуки предначертаний и определенности, в Тот-самый-сон… Остаться в этом безымянном городе, затеряться среди его болот и комаров, стать его частью, его полноправным жителем… Познакомиться, наконец, с той изумительной рыжеволосой девушкой, что каждую ночь приходит на кладбище… Узнать, для чего она это делает, какая мрачная тайна таится за этим? Да просто даже увидеть толком ее лицо!

Если бы только представилась возможность – он согласился бы незамедлительно!

Но такой возможности не представлялось.

Жизнь шла своим чередом. Утром он просыпался со щемящим чувством потери. Чистил зубы. Варил пару яиц, съедал бутерброд с сыром, выпивал чашку чаю. Ехал на работу.

Работа его заключалась в том, чтобы рисовать, сперва при помощи листа бумаги, формата А4 и карандаша, а затем при помощи планшета и программы «фотошоп», прикольные открытки.

Причем широта самого понятия «прикольный» определялась исключительно чувством вкуса артдиректора. Инициатива не приветствовалась. Отход от генеральной линии упреждался санкциями.