Гарантийные человечки. Гарантийные возвращаются - Эдуард Успенский

«Руководство гарантийным движением предлагает в корне изменить систему обслуживания изделий. В дальнейшем предлагается в одну семью направлять одного мастера широкого профиля. Чтобы он обслуживал и холодильники, и швейные машинки, и пылесосы. Специализацию стоит оставить только в области электрики и радиотехники».

– Ничего себе! – сказал Холодилин. – Столько лет оттачивали мастерство, а теперь – широкий профиль.

– Один мастер на всю семью – так от скуки и сдохнуть можно, – сказала Шпулька.

– Надо не о веселье думать, – возразил Говорит Москва, – а об изделиях, о прогрессивных методах.

– А кто будет думать о мастерах? – спросил Буре.

– О мастерах надо думать во вторую очередь.

– Я смотрю, дискуссия «Кто главнее – человек или производство?» вернулась.

А радиопрограмма продолжала:

«В целях экономии производственных расходов количество вертолётиков, обслуживающих мастеров, сокращается. Многим мастерам теперь придётся возвращаться на базы на попутных, машинах, в которых будут оборудованы специальные комнаты в районе поддона картера».

– А я даже не знаю, где этот картер находится, – сказала Шпулька.

– И я не знаю, – сказал Пылесосин.

Радио как будто услышало их и добавило:

«На днищах машин специальной краской будет обозначен путь к комнатам. Гарантийные мастера автомобилей предупреждены.

А сейчас послушайте старинную гарантийную песню, чтобы вспомнить о тех тяжёлых временах, когда ещё не было гарантийной службы и правительственной заботы о гарантийных человечках».

Грустный пожилой голос запел:

В гарантийных хлебах затерялося

Гарантийное наше село.

Горе нтийное по свету шлялося

И на нас невзначай набрело.

В этом месте Иван Иванович Буре даже всплакнул. А песня дальше становилась всё грустнее и грустнее.

Здесь беда приключилась стихийная,

Мы такой не видали вовек –

У дороги, башка гарантийная,

В пыль свалился чужой человек.

– Очень грустная песня, – сказал Иван Иванович. – Так всё и было. Вы такого даже не помните.

– Ничего, ничего, – хмуро возразил Холодилин, – скоро вспомним, судя по всему.

И тут грустная осенняя тьма окутала квартиру. На улице, правда, была весна, но тьма всё равно опустилась осенняя, потому что всем было очень грустно.

Утром в районе десяти к даче подъехала легковая машина. Приехали дачники – мама и девочка Таня.

Они приехали вымыть полы, загрузить продукты в холодильник и повесить занавески.

Дачная девочка Таня каждое лето проводила на этой даче. Она была не из тех девочек, которые кутают куколок в платочки и с утра до вечера делают куличики. Она была из тех девочек, которые «нынче здесь, а завтра там».

Она совсем не умела сидеть на одном месте. Её можно было видеть на чердаке, в подвале, в сенях и в сарае для инструментов. Причём во всех местах сразу.

Первое, что сделала девочка Таня, войдя в знакомую комнату, – достала бумагу и карандаш и написала такую записку:

«Дорогие человечки, живите спокойно. Я не буду вас ловить».

Дело в том, что всё прошлое лето она только тем и занималась, что ловила гарантийных. Она им просто не давала житья – всё заглядывала внутрь гарантийных изделий, посыпала пол мукой, чтобы они оставили следы, неожиданно вскакивала и зажигала свет.

Она твёрдо знала, что человечки есть, она заметила их однажды ночью на освещенном луной подоконнике. И ей очень хотелось сделать из них игрушки: закутывать в носовой платок, катать на колясочке, купать в селёдочнице.

Ясно, что гарантийные бежали от неё, как мыши от кошки. И старались не показываться на глаза даже ночью. Это было неудобно человечкам, они привыкли общаться, обмениваться новостями, играть. Но приходилось терпеть.

Так вот за год девочка серьёзно выросла и решила человечков не ловить, не мучить, а по возможности дружить с ними.

Таня подсунула бумагу под холодильник и занялась дачными делами. Она помогла маме перенести вещи в дом, подмела пол, заправила свою постель и стёрла пыль с подоконников и полок.

Но вдруг она подумала, что зря это делает. Потому что гарантийные могут оставить там свои следы.

Нет, она не собиралась купать их в селёдочнице, но немного поиграть с ними и поговорить ей очень хотелось.

В этот день мама и Таня не успели навести полный порядок. Они работали до позднего вечера и улеглись спать в не совсем ещё подготовленной даче.

Когда вечерняя тьма окутала квартиру, наступило самое мышиное время. Вдруг с середины мышиной площади раздался звук трубы, сделанной из пипетки.

И сразу по краям площади выстроились факельщики. Они несли светящиеся гнилушки. На гнилушки потащился народ. Скора вся площадь была заполнена.

– Зачем нас собрали? – спрашивали мыши друг у друга.

– Сейчас узнаем, – отвечали мыши друг другу.

– Может, опять война?

– Может, опять война.

– Смотрите, смотрите, сам Величайший Кусатель выехал.

– А с ним и сам Великий Откусыватель.

– Да здравствуют король и кородент!

– Привет их сверкающим величествам!

– Пусть славятся эти два луча в тёмном царстве! – закричал молодой мыш в чёрном галстуке.

– Ты что! – одёрнул его пожилой мыш. – Так нельзя говорить. Надо говорить: два луча в светлом царстве.

Оба властителя выехали на игрушечном грузовичке, запряжённом двумя сильными мышами. Они твёрдо стояли в кузове грузовика и буквально сверкали, опоясанные ремнями и портупеями, сделанными из новогодней мишуры. Приехавшие с ними генералы быстро растворились в мышиной массе по краям площади.