Посею нежность – взойдет любовь - Берта Ландау

Так казалось юной студентке Калерии, Лялечке, как звали ее мама и папа, а потом и друзья, и любимый всем сердцем муж Артем.

Да, пару раз за недолгое время их жениханья случились странные вещи.

Один раз договорились встретиться по очень важному делу.

Лялечке достался пригласительный билет на два лица в Дом кино на закрытый просмотр западного шедевра. О таком везении можно было в те странные времена только мечтать.

Ляля, естественно, позвала на это эпохальное мероприятие своего жениха. Ждала его у входа до последней минуты. Потом отправилась на просмотр одна. Тёма так и не появился. И позвонил лишь на следующее утро. Мобильных же не было, да и не у всех в квартирах домашние телефоны имелись. Артем страшно извинялся, чуть не плакал. Оказалось, товарищу стало плохо на лекции, он повез его в больницу, сидел в приемном покое, ждал, пока прояснится ситуация. А сообщить не было никакой возможности.

И правда – как тут сообщишь? Случались в те времена подобные непредвиденные происшествия, что ж. А когда вернулся домой, звонить вообще не решился – было уже около полуночи. Время-табу. В такой час домашних будоражить считалось верхом неприличия.

Ужасно жалко было ему упущенного шанса. Лялечка еще и утешала. Обещала, что при первой же возможности она опять взмолится о приглашении, толковала о том, что здоровье друга в любом случае важнее любого фильма.

В тот раз у нее не промелькнуло ни тени сомнения в том, что ее любимый говорит правду. Она вообще отличалась крайней доверчивостью.

Плохого не нюхала, так думала о своей мамочке Лялечке более опытная в нюхании мерзостей жизни Рыся.

А в другой раз, почти перед самой свадьбой, сомнения все же омрачили Лялин душевный покой.

Они договорились ехать в свадебный магазин за платьем, туфлями, костюмом и рубашкой.

Все это так просто было в те времена не купить.

В загсе после подачи заявления о желании вступить в законный брак будущим новобрачным выдавали талоны в специальную торговую точку. По этим драгоценным талонам предоставлялась возможность приобрести все необходимое. Но не всегда это удавалось сделать с первого раза. Могло не оказаться, например, нужного размера или того, что хотелось купить, или вообще могло не найтись ничего, кроме странных прозрачных пеньюаров производства ГДР. Вот и приходилось несколько раз приезжать в этот магазин, торгующий белыми и черными одеждами для брачного обряда.

Кстати, белый цвет платья символизировал понятно что – невинность девушки, ее цветение и чистоту. А вот черный цвет костюма жениха на что намекал? Тут ведь в подтексте некий траур заложен, как ни крути. Конец свободы? Так ведь и у невесты ограничения наступают. А может быть, это сигнал именно для невесты: будь начеку! беги, пока не поздно! Или уж, по крайней мере, приглядись теперь к своему избраннику попристальнее.

Короче, собрались Ляля с Артемом ехать в этот особенный магазин, так как там им в прошлый раз обещали, что именно такого-то числа поступит в продажу то, о чем они мечтали.

Ляля ждала жениха у метро минут сорок. Потом отправилась в магазин одна и, хоть и пребывала в расстроенных чувствах, обнаружила там дивное белое платье до пят. Обидно, конечно, было примерять сказочные одежды в одиночестве, тем более все остальные обладатели талонов заявились парами. Но в то же время зевать и безвольно рефлексировать не полагалось: восхитительных платьев на всех могло не хватить, надо было цепко хватать, бежать в примерочную кабинку, быстренько переодеваться, любоваться, улыбаться своему отражению и торопиться на кассу оплачивать долгожданный дефицитный товар.

Ляля, разумеется, так и поступила, тем более что дивное платье сидело как влитое, словно на нее сшитое. В общем, она купила себе все необходимое, а Артем остался без костюма: как брать без примерки? Но дело даже не в свадебном костюме. Тревога поселилась у Ляли в груди.

Что с ним? Куда пропал?

Должно было что-то по-настоящему серьезное произойти, чтобы жених не пришел покупать свадебные наряды, тем более после нескольких безрезультатных поездок в магазин!

Ляля выпросила у кого-то две копейки и позвонила ему домой из омерзительной грязной телефонной будки. Но трубку никто не взял.

Неведомый доселе страх парализовал Лялю.

Дикая мысль пришла Лялечке в голову. А вдруг Тема раздумал жениться? Она еле доехала до дома со своими покупками, которые больше не приносили радость.

Дома по крайней мере можно было как следует нареветься. Она делилась своими тревогами с мамой. Но та тоже ничего не понимала, а верить в то, что Темочка вот так вот бросил Лялечку, категорически отказывалась.

Что-то случилось, решили обе и стали думать, как деликатно, не напугав зря родителей жениха, сообщить им о своих тревогах. Ничего не придумывалось. Как ни сообщай, получался один страх и ужас: человек пропал. По-настоящему и, очевидно, бесповоротно.

Так – медленно и тягуче – текло время ожидания самого ужасного ужаса. Тучи сгущались. Лялечка уже даже плакать не могла. Сидела в оцепенении и ждала непонятно чего.

И тут вдруг позвонила будущая свекровь. Она довольно сухо, даже, как показалось обалдевшей Ляле, неприязненно, сообщила, что Артему было плохо с сердцем, что он лежит дома и не может встать.

Вот это да!

Он же был здоров, никогда не говорил, что его что-то беспокоит! Он всегда хвастался силой!

– У него больное сердце? – с прорывающимися рыданиями в голосе спрашивала Лялечка у матери жениха. – Ему делали кардиограмму? Врач был? Можно я приеду?

Приезжать не стоило. Врач, да, был. Из «неотложки». Сказал, что нужен покой. И все. Ничего страшного. Хотя поначалу они испугались. Но сейчас он полежит, отдохнет. Обычное переутомление. Завтра все будет в полном порядке.

К телефону, конечно, Артем подойти не мог. Ему надо было лежать, понятное дело. Конечно, конечно!

Так все прояснилось. Зря она ревела несколько часов. Зря думала всякие глупости. Мало ли что бывает. Ну, поплохело человеку: сессия, их ежедневные встречи, любовь. Недаром свекровь говорила сердито. А костюм? Ну, есть еще время, купят они костюм. Был бы здоров ее миленький.

Вроде успокоилась. Утром Артем, свежий, красивый, сияющий, встречал ее у дверей института с цветами.

– Зачем же ты? – испугалась влюбленная невеста, просияв тем не менее от счастья встречи. – Зачем встал? Тебе надо лежать.

– Да все в порядке, ерунда. Так – кольнуло. Ну, мама врача вызвала. Пустяки.

С одной стороны, конечно, от сердца отлегло. Тревога рассеялась. Тут бы и обрадоваться и забыть.

Но почему-то Ляля забыть этот эпизод не смогла. Что-то непонятное проглядывало во всей этой ситуации. Что-то за этим таилось. Неразрешенные вопросы всегда внедряются в сознание и время от времени свербят. А вопросы возникали самые что ни на есть примитивные, а потому и нелегкие. Почему же он все-таки не предупредил? Ведь домой-то, маме Лялечкиной, позвонить мог? Если ничего серьезного, почему не позвонил потом? Мало ли, что мама его говорила, что вставать нельзя. Но он, влюбленный, столько раз делал через нельзя! Бывало – сбегал с лекций, мчался к ней в институт и – во время ее занятий – заползал, причем незаметно для профессора, увлеченно раскрывавшего тему, в аудиторию под сдерживавшийся смех Лялькиных однокурсников, оказывался у нее под столом. А потом и выныривал рядом. Садился как ни в чем не бывало с серьезным внимательным выражением своего прекрасного интеллигентного лица, стискивал ей руку, шептал: «Соскучился. Не мог больше ждать».