Тайна звездолёта Климент Ворошилов - Денис Алексеевич Ватутин

должны стать шестерёнками гигантской машины «Закона».

— Конечно, — ответил Миша, и с вызовом прищурил глаза… с этаким, подростковым вызовом: дескать, «а что, дядя? Так неправильно? Не нужно думать о себе? И о выгоде для себя?».

Он вновь бегло просветил нас своим рентгеновским взглядом, от которого хотелось поёжиться, и в то же время, расправит плечи. Затем снова кивнул, казалось погрузившись в какие-то свои раздумья… И вдруг… Вдруг он резко ударил красной кожаной папкой по столу, и выкрикнул:

— А вы готовы умереть на асфальте Москвы!!???

Он смотрел на нас уже двумя лазерными прицелами, а его рот искривился на подобии коромысла, создавая некоторое сходство с оскалом опытной бойцовской собаки…

Мы непроизвольно вздрогнули… Я вообще, впал в некий ступор… А Миша… казалось он не потерял нити рассуждения, хоть и так же повёл плечами…

— Простите, но я считаю, — начал Миша, откашлявшись в кулак, — что к смерти должен быть готов каждый человек, даже в мирное время — никто же не застрахован… Тем более в этой профессии…

Я попытался сделать умное лицо, и стиснув зубы, выдавил из себя:

— Конечно… мы понимаем… мы… мы можем… если надо…

Миша покосился на меня, одновременно нахмурясь и усмехаясь…

Фабрици скальпелем взгляда чиркнул по нашим лицам.

— Приняты, — сухо ответил он, хотя, когда отводил глаза к папке, там сверкнула весёлая искорка, — идите в кадры, я сейчас позвоню… документы с собой?

— Так точно! — зачем-то выпалил я.

— Идите…

………………………………………………………………………………………

В общем потом мы работали в охране Центра Трансплантации Органов Человека на Пехотной улице, потом дослужились до сержантов, а потом пошли в ППС (Патрульно-постовая служба).

У Мишки было два задержания, и при чём, достаточно серьёзных, а у мня только одно, и в группе. Он в одиночку скрутил двух парней на крыше дома, которые в альпинистском снаряжении вылезали с балкона ограбленной квартиры. Я же один раз прогнал с территории больницы компанию хулиганов, выстрелив в воздух из табельного (за что целый месяц писал объяснительные нашему ротному), и второй раз мы взяли по вызову двоих наркошей, вылезающих из коммерческого ларька.

Не было между нами карьерного соревнования — кому как «везёт». Глупо думать о героизме или романтике на такой работе. Но, по жизни, у нас с Мишкой, оппозиционные «перестрелки» всё же случались. Во-первых, он считал меня сбившимся с пути истинного, философом, во-вторых, думал, что, я, в чём-то знаю больше него (я-то думал зеркально). Ему, видно в чём-то импонировала моя гибкость, но он не хотел себе в этом признаваться. Меня же привлекала (при всём его эмоциональном характере) твёрдость его убеждений, и, некая внутренняя уверенность в своих поступках, что иногда доводило до конфликтов с окружающими. Мы же с ним, умудрялись находить компромисс, но в частых, не прекращающихся спорах. Это был вечный бой. И начался он, почти сразу же после нашего знакомства, с ранней юности: потом мы вместе играли в одной дворовой музыкальной команде, с дурацким названием «Релакс». Он играл на барабанах, а я пел… Да…

— Как сам-то, Лёх? — Миша жевал в уголке губ мятую сигарету «Астра».

— Да, потихоньку, — ответил я, глядя в траншею, на ребристую изоляцию канализационных труб, — решил вот сам себя записывать на свою «электронику», пару новых песен в голову пришло. От Маши тебе привет…

— И ей, — ответил он, глядя туда же, куда и я, — и так времени нету к тебе заскочить, а тут ещё и это…

— Да, — я сжал губы, — давно прокуратурские подвалили?

— Минут пятнадцать как, — ответил он, — пока не ясно, кто будет заниматься всем этим, но, сам понимаешь: мы попали…

— Да, — я вздохнул, глядя, как эксперты из тушинской прокуратуры, аккуратно, мягкими кисточками, словно бы, они археологи на раскопках, очищают из грунта траншеи серые кости человеческого скелета… — есть предварительные данные?

На его портупее похрипывала радиостанция фирмы «Моторола».

— Короче, — Миша сплюнул сигарету, догоревшую, почти до губ, и, тщательно растёр её на асфальте, каблуком сапога, — ЖКХ местное, проводило плановую профилактику, разрыли трубы. Вон там, на краю двора, почти под газоном, нашли пару костей. Бригадир позвонил в исполком, думал, они нашли могилу древних славян. Тот ещё парень, с приветом, кажется. Пока там власти соображали, кого послать, пришёл участковый: помнишь его, Дубинкин, Гриша…

— Как не помнить, — я усмехнулся, — это который гроза всех бомжей района…

— Ну да, — кивнул Миша, сдвинув фуражку на затылок, от чего стал напоминать взъерошенного воробья, — у него хватило мозгов позвонить в следственный отдел, а тут уж и нас подняли…

— И? — я закурил сигарету.

— Четыре девять… ффффхххх… — доносилось из рации, — передайте «Ольхе» — отбой, всё решили тут… на месте…

— Принял, четыре девять…

Миша покосился на радио, словно видел впервые.

— И, пока такая идея: — захоронение относительно свежее, месяца два — три. Скелет принадлежит молодой девушке, лет восемнадцати. Но, вот в чём загвоздка — ткани и мышцы, не успели бы так быстро разложиться до костей. Следов «мяса» нет. Ощущение такое, что закапывали именно кости, срезав мясо и ткани полностью…

— Что за херня? — я нахмурился…

— Да вот я и говорю: попали мы, кажись, на висяк какой-то… чую… В общем, наши сейчас жильцов опрашивают — никто, конечно не видел ничего подозрительного… да и тень там от фонаря, под деревом… Следы раскопа обнаружены… сейчас прокурорские пытаются понять, куда мясо делось? Кислота, или ещё что… животные кости не глодали — нет следов от зубов…

— Хрень какая-то… — я зябко поёжился, — кто-то взял мёртвое тело, убрал с него мясо, а потом, косточки прикопал? Не раздробил, не перетёр, не раскидал… не удивительно, что бригадир подумал про древнее захоронение…

— В принципе, да, не удивительно, — согласился Миша, — теперь, небольшая стопка протоколов, и прощай мой отпуск в Карелию…

— Думаешь, что-то типа дяденьки- маньяка? — спросил я.

Миша задумался, глядя на раздавленную сигарету.

«Моторола» снова захрипела:

— Фш-фшшш-ффф-ш… семьдесят второй, семьдесят второй, как слышно?…

— Шшшшхххх… семдесят второй на приёме… Что там у вас?

— Шорошев Максим Геннадьевич, шестьдесят восьмого года, по адресу Живописная, двенадцать, сорок восемь…

— Сейчас… фххххшшшш… вижу…

— Привлекательность какая у него? …ххххк…

— Двести шестая, четвёртого августа…

Миша включил рацию, а в моей голове роились сотни мыслей и образов, выстраивая огромную модель ночного города, который жил по своим, одному ему ведомым законом…

— Ты знаешь, — медленно ответил он, вытаскивая из пачки следующую «Астру», — исключать этого, тоже нельзя… Ты же помнишь, что у нас последнее время люди пропадать стали в районе: как минимум около шести заявлений на пропажу, в основном женщины. Трупов не обнаружено… До сих пор…

— Услышьте мой голос,