Я сожалею... - Теодора Снэйк

Оставив машину на почти пустой стоянке, Кен взял из джипа только одну сумку и направился к входу в гостиницу. «Аделина», безусловно, знавала лучшие времена. Когда-то она радовала глаз ослепительной белизной стен, но сейчас ее не мешало бы покрасить заново. Солнце и дожди сделали свое черное дело, придав зданию обветшалый и унылый вид.

Войдя внутрь, Кен огляделся и заметил справа от себя высокую стойку портье со звонком на ней. Самого портье видно не было. Поставив на пол сумку, Кен протянул к звонку руку, но сразу же отдернул ее, заметив появившуюся над стойкой голову в бейсбольной кепке козырьком назад. Обладатель кепки выпрямился во весь рост и оказался… худенькой девушкой лет двадцати, миловидной, но не красавицей. Она слегка напомнила Кену Элен то ли цветом и длиной волос, то ли своей молодостью.

Зеленые глаза с интересом смотрели на приезжего. Затем во взгляде появилось одобрение — он ей явно нравился. Девушка поздоровалась с Кеном и спросила, что ему нужно.

— Я хотел бы номер с ванной на сутки или чуть дольше.

— Предпочитаете жить на втором этаже или на первом?

— Мне все равно, лишь бы принять душ и выспаться. Я очень устал в дороге.

— Вот ключ от нашего лучшего номера на втором этаже. Там есть все, что нужно. Это весь ваш багаж?

— Нет, остальное в машине. Не хочется перетаскивать вещи из джипа в номер, а завтра загружать обратно.

— Думаю, им ничто не угрожает, хотя машина у вас из дорогих. В Лейквуде очень спокойно.

— Спасибо. Если не возражаете, я пойду к себе. Уж очень устал, извините.

— Желаю вам хорошо отдохнуть у нас.

Кен подхватил сумку и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. По пути ему никто не встретился. Похоже, здесь удастся хорошенько выспаться.

Девушка проводила его взглядом и вздохнула. До чего же хорош собой! И неплохо воспитан. Во всяком случае, не пытался строить ей глазки, хватать за руки и расточать дежурные комплименты. Всего этого она уже достаточно насмотрелась за своей стойкой. Иногда просто не знала, как отделаться от чересчур ретивых ухажеров. Интересно, что занесло этого человека в такую дыру?

Она еще раз выглянула в окно. Через дорогу переходил долговязый парень. Он шел к гостинице, явно не торопясь и находясь в хорошем настроении. Девушка ехидно ухмыльнулась и приготовилась к встрече.

Едва парень появился на пороге, она метнула в него свою кепку и заорала так, что бедняга застыл на месте:

— Мерзкий тип! Я жду тебя уже полтора часа! Я голодная и злая и сейчас тебя просто растерзаю. Чак, ты второй раз на этой неделе подводишь меня. Ну подожди, в один прекрасный день я брошу эту проклятую работу и ты здесь будешь торчать круглосуточно!

— Милли, — рассмеялся Чак, — если бы я не знал тебя лет сто, то поверил бы каждому твоему слову. Ну, виноват, больше не буду. Я был у Ма в баре, помог ей немного с готовкой. Ты же знаешь, что вечером она собирает у себя друзей на небольшую вечеринку. Она и тебя звала.

— Принимайся за работу, болтун. Чтобы пойти к Ма, мне еще нужно привести себя в порядок. Да, если меня будет спрашивать отец, скажи, что я сделала все, что он велел. Пусть не ищет меня, а сам приходит к Ма вечером. Ну, пока!

Милли подобрала свою кепку с пола и направилась к выходу из гостиницы. На стоянке рядом с ее велосипедом стоял черный джип. Она снова вспомнила о новом постояльце. Завтра он уедет. Ах, как хотелось бы ей оказаться рядом с ним на пассажирском сиденье его машины! И пусть бы он увез ее отсюда в другое место, где не так скучно, где нет этой раздражающей опеки отца.

Милли давно бы уехала из Лейквуда, как уже сделали почти все ее одноклассники. Но она намертво застряла здесь из-за причуд отца, который считал излишним для женщины обучение в колледже и постоянно сватал ей в женихи сыновей своих друзей и знакомых.

Она еле упросила его разрешить окончить курсы секретарей, но после этого отец не позволил ей найти работу по специальности. Иногда дочь чувствовала себя рабом, прикованным к гостиничной стойке, как к галере. И даже не раз говорила об этом отцу, но тот отмахивался от ее слов. Видно, считал, что ему лучше знать, что должна и что не должна делать его дочь.

Если бы не вполне понятные опасения, Милли давно бы забралась в кабину какого-нибудь грузовика и отправилась куда глаза глядят. Но она прекрасно понимала, что ничто не дается в этой жизни бесплатно, и не рассчитывала на бескорыстное отношение к себе со стороны мужчин. К тому же ни один из тех, кто поглядывал на все заинтересованно, не нравился Милли. Однако как-то менять свою жизнь все равно было нужно. И она поклялась самой себе, что обязательно это сделает.

А пока Милли шла к магазинчику Синтии Моррисон, в котором на прошлой неделе присмотрела себе недорогое трикотажное платье. Оно очень шло ей. Сегодня был прекрасный повод надеть его и хотя бы так порадовать себя. Отец не запрещал ей наряжаться, рассчитывая, что так дочь скорее найдет мужа. И Милли, хоть и слышать не хотела о замужестве, вовсю пользовалась этим обстоятельством.

Через полчаса она уже шла в обратном направлении, в ее руке был пакет с платьем и парой подходящих к нему туфель. Настроение Милли явно улучшилось. Ей, как и всякой другой девушке, нравилось танцевать, хотелось похвастать новым платьем и попробовать знаменитого жареного цыпленка Ма.

Сама она не очень любила готовить, хотя в ее арсенале имелось несколько вполне съедобных блюд, но дальше этого дело не шло. Она оправдывалась тем, что в нужный момент сможет показать, на что способна. А пока не стоит и мучиться на кухне. Так, размышляя о том о сем, Милли дошла до гостиницы, которая одновременно была и ее домом. Она поднялась на второй этаж и, проходя мимо двери номера, в котором поселился Кен, остановилась и прислушалась.

За дверью было тихо. Милли вообразила, как он лежит на широкой кровати, раскинув во сне руки, и на нем нет ничего, кроме простыни, прикрывающей бедра. Смутившись от представившейся ей картины, она облизнула пересохшие вдруг губы и поскорее пошла прочь.

Оказавшись в своей комнате, Милли посмотрев на часы и решила немного вздремнуть перед вечеринкой. Она быстро разделась, нырнула в постель, обняла подушку и попыталась уснуть. Это ей удалось.

Милли снилось, что она танцует с мужчиной, который обнимает ее своими горячими руками, прижимая к себе все теснее и теснее. Он проводит губами по ее шее, и она чувствует, как учащается ее дыхание. Оба словно горят на медленном огне. Ей так приятны его прикосновения, голову кружит запах его одеколона. Она хочет, чтобы танец длился и длился, но даже во сне понимает, что скоро все кончится. От этого ей становится больно, возникает ощущение горькой утраты, и она готова на все, лишь бы удержать мужчину. Он поднимает голову и смотрит на нее, его лицо — лицо Кена. Он недобро усмехается… Внезапно застыдившись, она отворачивается… и просыпается.

Все еще под впечатлением от сна, Милли побрела в душ и встала под водопад холодных струй. Жестоко, но прекрасно действует!