Запри все двери - Райли Сейгер

12А и 12B.

– Я думала, здесь по четыре квартиры на каждом этаже, – говорю я.

– Так и есть, – отвечает Лесли, – кроме этого этажа. Двенадцатый этаж – исключение.

Я оглядываюсь на двери без опознавательных знаков.

– А что насчет тех дверей?

– Это складские помещения. Выход на крышу. Ничего особенного. – Лесли достает из портфеля ключи и отпирает дверь 12А. – А вот здесь – кое-что по-настоящему интересное.

Дверь открывается, и Лесли делает шаг в сторону, открывая моему взору маленькую, со вкусом оформленную прихожую. Вешалка, зеркало в позолоченной раме и столик, на котором стоит лампа, ваза и тарелочка для ключей. Из окна на другом конце квартиры, прямо напротив входной двери, открывается самая потрясающая панорама, которую я когда-либо видела.

Центральный парк.

Поздняя осень.

Янтарные лучи солнца на оранжево-золотой листве.

И все это с высоты птичьего полета.

Панорамное окно от пола до потолка строго оформленной гостиной на другом конце коридора. Я подхожу ближе, борясь с головокружением, и останавливаюсь в считаных дюймах от окна. Прямо напротив виднеется озеро и элегантная арка моста Боу Бридж. В отдалении можно разглядеть террасу Бетесда и Лоуб боат хаус. Справа – Шип Медоу, зеленое покрывало, усыпанное крохотными фигурками людей, наслаждающихся осенним солнцем. Слева – замок Бельведер на фоне величественного Метрополитен-музея.

У меня захватывает дух.

Именно такой пейзаж я представляла, читая «Сердце мечтательницы». Такой вид открывался из окна у Джинни. Лужайка на юге. Замок на севере. Мост в центре – словно мишень, притягивающая к себе ее мечты.

На какую-то долю секунды мне кажется, что все это – правда. Вопреки всему, через что мне пришлось пройти. Или благодаря всему, через что я прошла. Мне чудится, будто я оказалась здесь по воле судьбы, но тут ко мне вновь приходит осознание – мне здесь не место.

– Прошу прощения, – говорю я, с трудом отворачиваясь от вида за окном. – Думаю, произошла какая-то ошибка.

Между мной и Лесли Эвелин явно случилось недопонимание. Возможно, в объявлении был указан неверный номер. Или же я ошиблась, набирая его. Наш телефонный разговор вышел предельно коротким, и неудивительно, что произошла путаница. Я думала, ей нужен кто-то, чтобы присмотреть за квартирой. Она же решила, что я – потенциальный покупатель. И вот мы здесь – Лесли склоняет голову набок, глядя на меня в недоумении, а я поражена до глубины души видом, который, откровенно говоря, не предназначался для кого-то вроде меня.

– Вам не нравится квартира? – спрашивает Лесли.

– Очень нравится. – Я бросаю еще один взгляд из окна. Удержаться от этого – выше моих сил. – Но я не ищу жилье. Точнее, ищу, но я не смогу позволить себе жить здесь, даже если буду откладывать весь свой заработок до ста лет.

– Квартира пока не выставлена на продажу, – говорит Лесли. – Нам всего лишь нужно, чтобы кто-то пожил здесь три месяца.

– Никто не станет платить мне за то, чтобы я здесь жила. Пусть даже три месяца.

– Вы ошибаетесь. Именно этого мы и хотим.

Лесли указывает мне на диван в центре комнаты. Он отделан алым бархатом и судя по виду стоит больше, чем моя первая машина. Я опасливо присаживаюсь – кажется, будто одно неверное движение может его испортить. Лесли садится в похожее кресло напротив. Между нами на кофейном столике из красного дерева стоит горшок с белоснежной орхидеей.

Теперь, отвернувшись от окна, я вижу, что гостиная оформлена в красно-коричневых тонах, и кажется весьма уютной, хотя и немного чопорной. В углу тикают напольные часы. На окнах – бархатные шторы и деревянные ставни. Бронзовый телескоп на деревянном треножнике направлен не на небо, а в сторону парка.

Обои украшены красным цветочным орнаментом – лепестки разлетаются в стороны, словно веера, и переплетаются причудливыми узорами. Лепнина под потолком сменяется изящными завитками в углах комнаты.

– Видите ли, в чем дело, – начинает Лесли, – в Бартоломью есть еще одно правило: ни одна квартира не должна пустовать дольше месяца. Это очень старое правило и, по мнению некоторых, довольно нелепое. Но мы считаем, что здание, в котором кто-то живет, – это счастливое здание. Некоторые из квартир здесь едва можно назвать обжитыми. Да, у них есть владельцы, но они нечасто сюда наведываются. И их отсутствие накладывает на квартиры свой отпечаток. Они начинают напоминать музей. Или церковь, что еще хуже. Кроме того, нельзя забывать о вопросах безопасности. Если кто-то прознает, что квартира в Бартоломью несколько месяцев стоит пустая, сюда наверняка попытаются вломиться.

Так вот зачем они опубликовали такое простое объявление. Мне показалось странным, что оно было так расплывчато сформулировано.

– Значит, вам нужен сторож?

– Нам нужен жилец, – поправляет Лесли. – Кто-то, кто поможет вдохнуть в Бартоломью жизнь. Взгляните на эту квартиру. Ее владелица недавно скончалась. Она была бездетной вдовой. Единственные родственники – жадные племянники и племянницы, которые сейчас грызутся в Лондоне из-за наследства. А квартира меж тем пустует. На двенадцатом этаже всего две квартиры, представьте, каким пустым он будет казаться.

– Почему бы племянницам и племянникам не найти арендатора?

– Мы запрещаем сдавать квартиры. Только подумайте, вдруг арендатор что-то натворит?

И тут я наконец понимаю.

– А если вы платите кому-то за проживание, то можете быть уверены, что с квартирой ничего не случится.

– Именно, – говорит Лесли. – Своего рода подстраховка. Которая, смею заметить, весьма щедро оплачивается. Семья покойной владелицы 12А предлагает четыре тысячи долларов в месяц.

Мои руки, до того чинно сложенные на коленях, безвольно повисают.

Четыре тысячи баксов в месяц.

За то, чтобы жить здесь.

От такой щедрости мне чудится, будто алый диван куда-то исчез, и я зависла в воздухе.

Я пытаюсь собраться с мыслями и произвести нехитрое вычисление. Двенадцать тысяч долларов за три месяца. Более чем достаточно, чтобы я смогла привести свою жизнь в порядок.

– Полагаю, вы заинтересованы, – говорит Лесли.

Иногда жизнь подсовывает тебе кнопку перезапуска. От тебя требуется лишь нажать на нее изо всех сил.

Так сказала когда-то Джейн в те далекие времена, когда мы вместе читали на ее кровати. Тогда я была слишком юна, чтобы понять, что она имела в виду.

Теперь я понимаю.

– Да, заинтересована, – говорю я.

Лесли улыбается – ее губы цвета персика обнажают жемчужно-белые зубы:

– Тогда давайте приступим к собеседованию.

Вместо того, чтобы остаться в гостиной, Лесли решает совместить собеседование с экскурсией по квартире. Чем больше комнат я вижу, тем больше у меня возникает вопросов. Здесь не хватает лишь бильярдной и бального зала.