За спиной - двери в ад - Анна Данилова

– Полина! – Бертран, вынырнув из другого мира, полного скорби, еще не мог улыбаться. Даже по поводу моего приезда. И обнять меня пока он тоже не мог, я знала об этом из наших с ним разговоров. – Я рад, что ты приехала. Извини, что я тебя не встретил… Мой друг…

– Я все знаю, мне уже сказали.

– Пойдем.

Я поблагодарила Юсефа, хотела было заплатить ему, но Бертран сделал мне знак рукой, что, мол, все в порядке, и я поняла, что вся работа таксиста была им предварительно оплачена. После чего я последовала за Бертраном. Он вывел меня на другую улицу, и мы снова углубились в лабиринт темнеющих проходов и тупиков, которым, казалось, не будет конца…

Я шла за ним, глядя на его спину, обтянутую белой тонкой рубашкой, почти такой же, какая была на Юсефе, и чувствовала, как сильно бьется мое сердце.

Бертран Мишу. Ему было двадцать девять лет. Он был молод, красив и загадочен, как и все то, что окружало меня тогда. Это незнакомое мне государство, куда я ринулась, спасаясь от тюрьмы, ото всего, что меня поджидало в другой стране – благословенной Франции, где я так надеялась пустить корни и остаться там навсегда, – казалось мне страной сновидений. Настолько тут все было непривычно. И даже тишина, прерываемая редким детским смехом или звоном велосипедов, казалась какой-то особенно плотной, неестественной.

Наконец мы выбрались на небольшую бетонную площадку. Там стояла машина Бертрана. Я поняла это, когда он достал ключи и вырубил сигнализацию.

– Садись. Я еще раз извиняюсь, что не смог встретить тебя. Я звонил тебе. Но твой телефон не отвечал.

– Да я сама во всем виновата, у меня села батарейка… Ты же знаешь, как я улетала, мне было не до батарейки… Вернее, мне и в голову тогда не пришло покупать зарядное устройство… Я приехала налегке. И денег наличных у меня не так много. Все то, что мне удалось накопить, осталось в банке и на картах. Но и их тоже могут заблокировать, если они действительно думают, что это сделала я… Бертран, как же я рада, что вижу тебя! – вырвалось у меня, и я бросилась к нему, зная, что нас сейчас, в этих густых сумерках, уж точно никто не увидит, и обняла его.

Мы не были любовниками, мы были просто друзьями по переписке. Но не случайными, как это бывает, когда люди ищут себе партнеров или друзей. Нет, мы познакомились с ним реально еще в Москве, и это было очень давно. Очень. В другой жизни. Удивительно, что это знакомство продолжилось и мы успели даже привыкнуть друг к другу. Люди, которые дружат с Интернетом, поймут меня.

Мощные фары высветили пустырь, их яркий свет мазнул по обломкам каких-то строений, машина резко повернула и покатила по гладкой и узкой дороге уже вдоль темнеющих трущоб.

Москва, 2007 г.

– Как давно вы были знакомы с Марией Арефьевой?

– Чуть больше года.

– При каких обстоятельствах познакомились?

– Мне порекомендовала ее одна моя знакомая, которая обращалась в бюро переводов, где я работала.

– Кем вы работали в бюро переводов?

– Переводчицей с французского. Я и сейчас там работаю.

– В каком смысле вам ее порекомендовали?

– В бюро переводов мне мало платили, я решила, что ничего дурного в том, что я подработаю, нет.

– Вы работали у Арефьевой домработницей? Или уборщицей?

– Не знаю, как правильно сказать.

– Что входило в ваши обязанности?

– А это так важно?

– Если я спрашиваю, значит, важно. Итак?

– Я убиралась у нее, гладила белье и иногда, когда меня просили, готовила. Но это бывало крайне редко. Утром Маша завтракала бутербродами, которые готовила сама, и кофе. Обедала она в ресторане, а ужинала либо там же, либо дома. Говорю же, когда она меня просила, я готовила ей.

– Кто закупал продукты?

– А это-то зачем?

– Вы сказали моему помощнику, что деньги, которые мы обнаружили в ящике туалетного столика, предназначались для покупки продуктов и моющих средств.

– Да, это так.

– У вас были ключи от квартиры Арефьевой?

– Да, были.

– Расскажите, в котором часу вы пришли сегодня в квартиру Арефьевой.

– Около девяти.

– Это ваше обычное время прихода?

– Мы сразу договорились с Машей, что это не принципиально. Я могла бы прийти и позже, но не раньше. Для нее главное, чтобы работа была выполнена и чтобы до шести часов я все успела.

– Каков был график вашей работы?

– Два раза в неделю.

– Когда вы входили в подъезд, вы кого-нибудь заметили?

– Точно сказать не могу… Возможно, и встретила кого-то на первом этаже. Там всегда кто-нибудь есть. Обычно, так получается, я встречаю там людей, которые проверяют свои почтовые ящики, или самого почтальона. Или какую-нибудь женщину, которая возится с детской коляской. Или мальчишек, спускающих свои велосипеды…

– Вы никого конкретно сегодня утром не запомнили?

– Нет…

– Вы всегда такая невнимательная, рассеянная?

– Нет, просто сегодня утром я задумалась, поэтому ничего не заметила.

– И о чем вы думали?

Полина уже несколько часов находилась в кабинете следователя и по кругу отвечала на одни и те же, как ей казалось, вопросы, которые крутились вокруг ее обязанностей в квартире Маши, вокруг самой Маши, но особенно следователя интересовало сегодняшнее утро. Именно за час до ее прихода и погибла Маша.

– Подождите… Кажется, я вспомнила… Когда я поднималась в лифте, туда двумя этажами раньше, кажется на седьмом, вошла женщина… А на восьмом – еще одна, точно… В возрасте, женщина с ребенком… Они поднялись вместе со мной, а потом спокойно поехали вниз…

– Ну наконец-то! Опишите этих женщин!

– Вряд ли я смогу их описать. Помню, что одна была в темном пальто или плаще… Нет, скорее всего, все-таки в плаще. Или в тонкой куртке, ведь на улице еще тепло… А та, что постарше, – в розовой куртке, ребенка как-то совсем не запомнила…

– Женщина с ребенком меня не интересует. Та, вторая, что помоложе… Брюнетка, шатенка, блондинка? – Следователь начинал терять терпение.

– Я не знаю. Кажется, на голове этой женщины был головной убор. Иначе я обратила бы внимание.

– А вы вообще уверены, что это была женщина?

– Теперь не знаю… Вы запутали меня. Зашел человек, мне показалось, что женщина.

– Интересно, о чем это вы таком думали, что ничего не видели вокруг себя?

Полина промолчала.

– Скажите, Арефьева жила одна?

– Я же вам уже говорила! Да, одна.