Я из Зоны. Сегодня никто не умрет - Дмитрий Григоренко

По моему изложению истории выходило, что Крыса – дезертир: он пропал и находился на запретной территории больше трех дней. Я – успел: шесть дней по справке и еще один сверху – вроде тоже беглец, но вроде и прикрыт по липовой болячке от медицинского пункта.

Такие происшествия случались постоянно.

Но мои надежды, как зеркало, разбили на мелкие осколки об асфальт и еще потоптались по ним берцами. Мои спокойствие и напущенная самоуверенность, благодаря которой я до сих пор не свихнулся, испарились, как туман под лучами солнца.

«Убийство прикрывать не будут. Не того я уровня. В контрабанде не участвовал, личных связей в виде родственников-прокуроров не имею. А тут три убийства, три трупа.

Двадцать? Десять? Да без разницы, сколько лет. Много. Даже три года в тюрьме – это очень много».

От быстрого хождения по маленькому помещению закружилась голова. Я решил прилечь. Ребра заныли, настойчиво напоминая, что они еще не восстановились после четких ударов урки. Лечение переломов очень простое – тугое бинтование грудной клетки и покой. Покой мне не снился, только Болото: в кошмарном бреду, кровохлеб отрывал мне голову, или Чес, с перерезанным горлом, вгонял нож мне в сердце.

Лечатся такие психологические заскоки тоже легко – водкой.

Хороший метод лечения, но мне не давали водки. Не входила она в рацион солдатика под следствием. Да и без следствия тоже.

Скрипнули пружины. Я чуть ли не впервые подумал: «Может, не зря подкинули веревку. – И сам же усмехнулся: – Нет, этот путь не для меня. Судьба неисповедима. На Болоте много раз возникали тупиковые ситуации, из которых не было выхода. По крайней мере, так казалось. Лишь терпение и работа головой приносила вкусные плоды.

Что там Чес сказал перед смертью? Меня бы на зону… Сбывается проклятье урки со стажем».

Я засмеялся – сначала тихо, а потом захохотал так, что спугнул птичек за окном. Они, недовольно чирикая, сорвались с крыши и полетели искать другое место. Подальше от сумасшедшего человека.

Повернулся, громко клацнув, ключ в замке.

Стол, вернее, легкая пародия на него, стоял напротив кровати, под стеной у двери. Залетевшие в камеру два бойца сразу заняли все свободное пространство – короткостриженые, с наглыми мордами. Два «деда».

– Ну чего, Пробирка, ты тут царьком устроился? – задал риторический вопрос боец среднего роста. Тот, что повыше, с родимым пятном на щеке, аккуратно прикрыл дверь и заорал:

– Встать, сука, когда я зашел!

Я видел их часто в курилке. Неразлучная парочка. Лысый и Пятно. Одни из тех немногих, что любят выступать по беспределу.

Я медленно поднялся. Даже Пятно оказался ниже меня. Мне совсем не хотелось лезть на рожон, но я понимал: или меня просто поколотят, или я попытаюсь дать отпор.

– Что, полкан вонючий прислал, вы и рады стараться? – спросил я наугад – и попал в десяточку.

– Да, гаденыш. Крысу чуть не завалил, так стал крутым? – Лысый стоял на месте, а вот Пятно забрел ему за спину. «Пора!» – решился я.

Помогло мне то, что я сам себя накрутил перед их визитом. Мозг помнил, как больно, когда бьешь сам, разбивая костяшки, и когда бьют тебя. Он сопротивлялся, намекал, что лучше договориться, выпросить…

Но я вспомнил Чеса. На одну секунду – и мне этого хватило.

Лысый успел вскинуть руку, прикрываясь от моего прямого удара, но мой крюк левой прошел, даже влетел, со свистом, смачно впечатываясь в скулу «деда». Он отлетел назад, сбивая своего дружбана.

Я заорал:

– Меня зовут Кузьма!

Подлетел к телам на полу – и тут совершил ошибку. Надо было прыгнуть на ногу Лысого или просто зарядить с носка в живот, стараясь расплющить селезенку. Я же нагнулся, продолжая молотить бойца руками. Попал еще раз в голову, пару раз по его предплечьям. И сам охнул от боли – то, что я не сделал, получилось у Лысого: он оттолкнул меня, жесткая подошва его берца впечаталась мне в живот, и я врезался в стол. Острый угол оцарапал мне спину, и тут же Пятно накинулся сверху.

Я стал падать на пол. Мысль о том, что если я сейчас упаду или повернусь спиной, то стану инвалидом, придала мне злости. Не знаю, может, помогли и мои тренировки в карцере, которые не дали закиснуть за последние недели… Я, словно пружина, резко выпрямился и заехал Лысому, который подскочил ко мне. Теснота помещения играла мне на руку. Лысый, лидер в паре «дедов», старался бить первым и плевать хотел, что, по сути, мешает своему другану.

Удары Лысого оказались на удивление тяжелыми, словно в каждом кулаке он сжимал по гантели. Он попал мне в голову, ударил по рукам, которые я поднял в защите. Но я не собирался отдавать инициативу.

Я что-то неразборчиво прорычал, заметил, как Пятно рвется через опрокинутый им же стол. И все же я был выше, и руки у меня были длиннее. Двойка – прямой удар правой и левой. Лысый даже не покачнулся от попадания. Он начал напирать, я почувствовал, как у меня лопнула губа. Во рту появился металлический привкус, но я не останавливался. И все же успел. За секунду до удара, пришедшего от Пятна.

За эту замечательную секунду я достал подбородок Лысого: что-то клацнуло, его голова откинулась назад, оголяя кадык, и боец попятился назад. Еще секунда – и «дед» упал, смешно взбрыкнув ногами.

Пятно не дал мне полюбоваться своей работой и сильно ударил по ребрам. Уж не знаю, полкан им подсказал или он наугад начал меня бить именно в грудную клетку.

– Замочу! Замочу духа! – заорал Пятно.

Я отлетел к стене, прикрывая голову руками. Боль. Острая, словно насыпали перца в глаза. Боль, которая отключала все функции, выгоняла все мысли из моей дурной башки.

Пятно сделал шаг назад, взял разгон – прямой удар ногой. Фронт-кик. Хороший удар, сразу выбивает всю дурь.

Но я успел свести предплечья вместе, слегка пригнулся, тем самым закрыв живот и грудь.

Пятно еще не успел восстановить равновесие, как я его толкнул, налетев всей своей массой. Он бы устоял – все же он привык к дракам, но ему помешал Лысый. Тот, барахтаясь, пытался встать и стоял на карачках, как боксер после нокдауна. Пятно зацепился за него и почти упал.

Мне этого времени хватило. Быстрым движением я залез рукой под матрас и вытащил веревку.

Я перешел в наступление и ринулся вперед. Веревка легла на грязную шею Лысого, и я резко дернул ее в разные стороны. Пятно же успел сориентироваться: в голове моей от его удара раздался гул, словно в ней начал бить церковный колокол. Я повис мертвой хваткой на Лысом, стягивая веревку на его шее все сильней и сильней. Упал, увлекая за собой наглого «деда», не давая ему подняться. Лысый завалился на меня сверху. Пол, который не мыли, судя по всему, годами, явно удивился такой чести. Пятно же начал лупить меня по бокам. «Черт! Берцы, оказывается, безумно больно бьют!» – промелькнуло в моей гудящей голове.