Месть Коула Камерона - Сандра Мартон

– Нет, – прошептал Коул, – нет...

Его брат женился на Фейт, на девушке, которую Коул любил, которой поклонялся. Память о ней – единственное, что давало ему силы жить и бороться за место под солнцем. Проклятье! Значит, Исайя оказался прав?

Она говорила, что любит его, а на самом деле она любила только его имя и деньги. Ей было все равно, за кого из братьев выйти замуж.

Дальше письмо было испорчено – ничего не разобрать. Коул смял его в кулаке, сдавленное рыдание вырвалось из его горла. Он разорвал письмо в клочья и бросил их навстречу ветру. Больше он не хотел знать ни Теда, ни Фейт, ни тех глупых мечтаний, в которые верил по молодости лет. В этот миг его впервые в жизни охватило чувство мести.

Либерти , Джорджия , наши дни

Июнь принес в Джорджию невыносимую жару. Даже сейчас, в девятом часу утра, воздух был плотным и влажным.

Фейт сидела за туалетным столиком. В любой другой день она не стала бы переживать из-за погоды: она выросла на Юге и знала, что единственный способ бороться с жарой – не обращать на нее внимания. Вы собираете волосы в «хвостик», надеваете футболку, шорты, босоножки, забываете о макияже – только и всего. Но не сегодня. Через час она должна встретиться с Сэмом Джергеном – адвокатом Теда. А значит, она должна быть похожа не на Фейт Дэйвенпорт, а на миссис Камерон. Джерген не любит ее. Он до сих пор считает, что она обманом женила на себе его клиента. С самой первой встречи Фейт догадывалась об этом, но адвокат был достаточно умен, чтобы не подавать вида. Пока был жив Тед.

Уже на похоронах он отбросил всякое притворство.

– Сочувствую вашему горю, мисс Дэйвенпорт. Простите... миссис Камерон, – сказал Джерген с ядовитой улыбкой и, взяв ее за руку, добавил: – Очень сочувствую.

«Ну конечно!» – подумала Фейт, стискивая зубы. Чего ему действительно хотелось, так это произнести одно из тех словечек, которыми ее называли в городе. Но Фейт ничего не ответила, не доставила ему такого удовольствия. И сегодня тоже не доставит. Даже если Джерген вылезет из кожи, чтобы унизить ее.

На глаза Фейт навернулись слезы. Тед умер. Она до сих пор не могла в это поверить. Ее муж распростился с жизнью на скользкой от дождя дороге между Либерти и Атлантой. Это был несчастный случай. Все следующие недели прошли как в тумане. Какие-то люди приходили и уходили, выражали ей сочувствие... Но Фейт знала – они просто хотят поглазеть на нее. Теперь у нее нет защитника от сплетен. А сплетни о Фейт ходили гнусные: поспешная свадьба с одним Камероном... да после того, как она встречалась с другим... а тут еще и беременность...

Фейт взяла щетку и провела по волосам.

Ах, если бы эту встречу можно было отменить! Но к чему откладывать то, что все равно придется сделать? Джерген сказал, что это важно. «Это связано с завещанием вашего мужа», – пояснил он. Фейт очень хотелось сказать адвокату, чтобы он прекратил играть в официальность. Она и так знала, в чем заключается последняя воля мужа.

Тед был практичным человеком, он посвятил ее во все подробности документа, который внезапно решил составить около года назад. Все имущество должно было перейти к ней, как опекунше Питера.

– Все это принадлежит ему по праву рождения, – сказал тогда Тед.

Фейт колебалась.

– Ты уверен, что не хочешь оставить что-нибудь... своему брату? – Что поделать, ей трудно было произнести его имя. Глаза Теда потемнели, и она поняла, что время не притупило его боли. Он не слышал про Коула с тех пор, как отправил ему то самое письмо, где упоминал об их женитьбе. Они ни разу не говорили об этом, но Фейт знала – Тед не хочет или не может понять, кто такой на самом деле его брат, и продолжает слепо его любить. Фейт не осуждала его. Любовь делает нас неосторожными – разве она сама не плакала из-за Коула ночи напролет, даже после того, как он бросил ее?! Слава богу, в конце концов она пришла в себя!

– Нет, – мягко ответил ей тогда Тед, – для этого нет причин. Коул ненавидел этот дом. Ненавидел отца. Он бы не пожелал ничего, что связано с именем «Камерон». Но я уверен – однажды мой брат вернется. Так будет, Фейт. И когда это случится, ты скажешь ему правду. Он имеет право знать, что у него есть ребенок, и Питер имеет право знать, кто на самом деле его отец.

Фейт уставилась в зеркало. Коул не имеет права ни на что. Что касается Питера... Она не могла представить себе, что когда-нибудь решится так ранить его – рассказать о том, что его настоящий отец сбежал от них. Питеру будет легче идти по жизни, думая, что его отец Тед. Единственное, что волновало Фейт, – это счастье сына. Только ради него она решилась на брак с Тедом, только ради него собиралась теперь уехать из Либерти, сразу после оглашения завещания. Уже сегодня, как только адвокат покончит с глупыми формальностями, у нее будут деньги, и она начнет новую жизнь... Где-нибудь далеко-далеко – там, где имя «Камерон» затеряется среди других имен.

Решение далось ей нелегко. Как ни крути, Либерти был ее домом. Есть старая поговорка насчет дома, в котором остается сердце. Но после смерти Теда этот городок не пощадит ни ее, ни Питера. Чем раньше она уедет, тем лучше.

Фейт решительно поднялась и подошла к шкафу, окинула взглядом развешенную одежду. На миг замерла, прикоснувшись рукой к розовому костюму – она надевала его на похороны. Люди глазели на нее, в их глазах она читала осуждение. «Черт с ними», – думала она. Это была дань уважения Теду – он ненавидел черный цвет.

Но сегодня надо позаботиться о будущем Питера. Как ускорить их отъезд из Либерти? Она не знала. Да и откуда ей было знать? Всеми финансовыми делами занимался Тед...

Фейт выбрала черный шелковый костюм и кремовую блузку. Одеваясь, она морщилась: блузка в одно мгновение прилипла к телу, но в конце концов все было готово. Молодая женщина втиснула ноги в туфли и повернулась к зеркалу. Костюм был превосходный: элегантный и деловой, он прибавлял ей решимости. Туфли тоже были в порядке. Но волосы... «Черт побери!» – выругалась Фейт. Это было вечной проблемой. Во влажную погоду волосы всегда завивались легкомысленными золотистыми колечками, а ей хотелось, чтобы они лежали мягкими волнами, как у настоящей леди. Лицо тоже смотрелось не ахти – блестело, несмотря на пудру.

Ей хотелось выглядеть холодной и уверенной в себе. Вместо этого она выглядела неуверенной, опечаленной, обезоруженной свалившимся несчастьем – именно так, как себя чувствовала.

– Мама?

Ее сын вошел в спальню, его лицо было серьезно – слишком серьезно для ребенка его лет. Стоило ей взглянуть на него, как ее сердце переполнилось любовью. Фейт присела на корточки и раскрыла объятия; как только сын подошел, она прижала его к себе.

– Мама, Элис сказала, что ты едешь в город.

– Она права. – Фейт улыбнулась и взъерошила ему волосы.

– Тебе обязательно ехать?