Солнце сквозь снег - Дениз Робинс

Мысль о судьбе Джейн и Барбары стала в последнее время мучительной, преследовала ее неотвязно. «Никто, — с горечью думала Люсия, — а особенно эта ледяная, правильная Элизабет, не может понять, что значит разрываться между детьми и любимым человеком, только тот, кто сам прошел через это».

— Люсия, вы ужасно устали, — сказала гувернантка. — Вам лучше всего сейчас лечь спать.

— Мне сейчас лучше всего куда-нибудь вырваться из этого дома, — запальчиво возразила Люсия. — Только без Гая. Жаль, что я не могу сама куда-нибудь повезти детей.

— Так предложите ему это.

Люсия удивленно воззрилась на нее:

— Элизабет, не говорите глупости. Вы знаете, какой это вызовет скандал. Это же Гай! Он ни за что на свете не отпустит меня одну. И сам никуда не поедет один. Он возвращается домой с работы каждый вечер, каждый вечер в одно и то же время… — Она осеклась, и тут раздался треск — шелковый платок разорвался под ее длинными ногтями.

Элизабет нахмурилась и кинула взгляд на дверь. В любой момент могли войти Барбара или Джейн, она не хотела, чтобы они видели мать в таком состоянии, поэтому предложила:

— Вы сейчас не здоровы. Ступайте поспите, а я попозже приду и помассирую вам голову. А девочкам я скажу, что вы заходили и пожелали им спокойной ночи.

Люсия, помолчав, ответила:

— Элизабет, со мной все в порядке. Просто нервы немного расшатались. Я знаю, чего вы боитесь: вы думаете, что дети меня увидят и обо всем догадаются. Нет, нет, все будет хорошо. Мне самой стыдно за скандал за ужином. Больше такого не повторится.

Гувернантка с облегчением вздохнула. Люсия, видимо, успела прийти в себя. Как давняя приятельница, Элизабет подошла к хозяйке и тронула ее за руку с нежностью и заботой.

— Все будет хорошо, — шепнула она. — Я уверена, вы не захотите причинить вреда детям. О боже! Даже странно, что вы обвиняете Гая, будто он всегда вовремя возвращается домой и никогда никуда не ходит, многие женщины отдали бы все на свете за такого порядочного мужа. Ах, как все это грустно…

— Если бы вам пришлось жить с Гаем… — вырвалось у Люсии.

Она замолчала. Дверь открылась нараспашку, и в комнату влетела Джейн. Только не веселая, хихикающая Джейн, которую Элизабет несколько минут назад оставила мыться в ванне, — лицо девочки было перекошено и залито слезами.

— Боже мой, деточка моя! — воскликнула Люсия, забыв про свои горести в порыве материнских чувств. — Что случилось?

Элизабет Уинтер строго спросила:

— Вы что, опять подрались?

Джейн в ярости швырнула полотенце на пол — темпераментом девочка пошла в мать. Вспыльчивая, резкая, но мягкая и отходчивая, она ни на кого не таила зла.

— Никогда больше не буду мыться с Барбарой! Она меня обижает!

— Перестань, не говори глупости, — сказала Элизабет.

Люсия обеими руками обняла дрожащую фигурку в голубой пижаме, подвела ее к кровати и усадила рядом с собой.

— Мамина радость, что случилось? Что тебе сделала эта вредная Барбара?

Джейн вытерла слезы тыльной стороной руки, всхлипнула, покосилась на Элизабет, которая ответила ей милой, но многозначительной улыбкой, и решила ничего не рассказывать.

— Я не хочу ябедничать, — сказала она, насупившись.

В этот момент в спальню вошла Барбара, невозмутимая, свеженькая — лицо начисто вымыто, зубы надраены, рыжеватые колечки волос влажно блестят. В этот момент она была поразительно похожа на отца.

Люсия нежно обняла младшую дочку. К старшей она обратилась довольно сурово:

— Что у вас случилось? Почему Джейн плачет? Барбара, ты уже взрослая, и я считаю…

— Мама, ты не права! Ну почему ты всегда обвиняешь меня? — возмутилась Барбара, взъерошив мокрые волосы. — Джейн сама начала. И вообще она плакса-вакса. Если бы она так вела себя у нас в школе, ее просто засмеяли бы.

Джейн опять скуксилась и стала вырываться из объятий матери.

— А я не хочу в твою дурацкую школу и никогда туда не пойду! Моя школа намного лучше, а ты вредная и всегда меня дразнишь…

Не успела еще Люсия ничего сказать, как Элизабет решительно положила конец препирательствам. Она знала, что Люсия станет ласкать и утешать маленькую, трогательную, такую хорошенькую и пухленькую Джейн, а Барбару будет ругать, сама же Элизабет всегда стояла за справедливость и не позволяла чувствам брать верх.

— Если позволите, Люсия, я сама разберусь. Я догадываюсь, в чем дело. Барбара любит подразнить Джейн и иногда не может вовремя остановиться, а Джейн, к сожалению, воспринимает все слишком серьезно… — Она повернулась к девочкам: — Так, быстренько надеваем ночные рубашки и марш в постель. И чтобы больше я не слышала ни слова! А то завтра не поедем на моторной лодке за конфетами. Будете сидеть весь день в детской и штопать носки. Кстати, у вас их накопилось немало…

Люсия предоставила гувернантке разрешить конфликт. Она так измучилась, что ей было не до этой детской ссоры, тем более что она знала: их размолвка продлится не больше пяти минут. Голова у нее шла кругом от собственных проблем и неприятностей. Джейн и Барбара, повинуясь строгому голосу Элизабет, быстро улеглись, и Люсия шагнула к выходу.

— Девочки, я вам желаю доброй ночи. У меня голова раскалывается. Наверное, поеду покатаюсь на машине.

Барбара, уже лежа в постели, наморщила лоб и тревожно спросила:

— А папа разве не придет пожелать нам спокойной ночи?

Элизабет быстро ответила:

— Сегодня нет. Вы же поцеловали его на ночь в столовой. А теперь поцелуйте маму, и она пойдет. Вы же слышали, что она сказала — у нее болит голова.

Люсия присела на край детской кроватки, обняла и поцеловала Джейн, потом встала и склонилась над Барбарой. Девочки любили, когда мама их обнимала. Она была такая нежная, красивая, и от нее всегда приятно пахло.

Джейн сказала:

— Ой, мамочка, как от тебя вкусно пахнет… прости, что я баловалась.

— Ничего, мой сладкий ангел, — проворковала Люсия.

Барбара, чуть смущенно, тоже извинилась и прибавила:

— Жалко, что у тебя болит голова.

Люсия думала сейчас не о том, как Барбара похожа на Гая — те же темно-рыжие волосы, белая кожа с веснушками и холодные голубые глаза. Она думала лишь о том, что ее девочка уже выросла — в октябре ей исполняется шестнадцать. Она превращается на глазах в юную девушку. А через год-другой, если ее приодеть и накрасить, она станет настоящей красавицей. Мужчины будут бегать за ней толпой. Скорее всего, она рано выйдет замуж. И, как знать, возможно, повторит ошибку своей матери, которая связала себя узами брака слишком быстро, не успев понять, что хочет от жизни, не осознавав, какой важный шаг совершает.

Преисполнившись любви и тревоги за старшую дочку, Люсия снова обняла ее и сказала севшим голосом: