Серая мышь - Татьяна Волк

— Расскажи мне о своем Славе, — великодушно разрешил Войцеховский, развалившись как лев перед всем животным царством на нижней полке купе в поезде. Вот и нарисовался первый форс-мажор из-за наших вечных метелей и снежных буранов. Теперь мне всю ночь придется трястись в одном купе с шефом, который почему-то в этот раз в деловую поездку решил отправиться лично, да ещё и меня с собой прихватил. И особенно пугает, что теперь никак не отвяжешься от этих разговоров о моем женихе и замужестве. Будь оно не ладно.

И что я могу рассказать о Славе? Меня вообще приводит в ступор обязанность что-то рассказывать. А тут я ещё и в комплиментах должна рассыпаться.

— Слава он… — хмыкнула и не смогла удержаться от шутки. — Слава — это экземпляр постсоветского производства. Оборудование новое, сборка китайская — довольно хлипкая, но с претензией. Разбирается в музыке, литературе и химии. Последнее преподает в институте на должности молодого подающего надежды преподавателя. Олег Викторович, не заставляйте меня говорить банальности. — Взмолилась я и прикрыла лицо рукой из-за того, что в попытке соригинальничать наговорила ему какой-то ерунды.

Войцеховский искривил губы в ехидной улыбке и подался ко мне.

— Настюш, только не говори, что ты собралась замуж за учителя?

— За преподавателя, — поправила я его, но шеф только отмахнулся.

— Это одно и то же. Тем более что это не профессия, а диагноз. Ты только представь вас лет через десять, и этого сутулого ботаника у открытого ящика комода рассматривающего твои носки.

— Анастасия Павловна, Вы не в том порядке разложили Ваши носки, — строгим слегка хрипловатым голосом выговорил мой шеф. — Пожалуйте на экзекуцию. Вы были плохой ученицей.

Он так выделил это слово «плохой», что я с трудом смогла сглотнуть и почему-то вместо Славки представила Войцеховского, а вот вместо экзекуции и вовсе в моем воображении всплыла горячая сцена из недавно прочитанного романа. Губы пересохли, и я поспешила отвернуться, заметив на себе прищуренный взгляд Войцеховского. Очень надеюсь, что он не понял моей реакции на его фантазию. Размечталась!

Олег или Олеженька, как прозвали его девочки в нашем офисе, склонился ещё ниже ко мне с широкой проницательной улыбкой на губах.

— Да тебе же это нравится?! — рассмеявшись, поддел он меня. Я зарделась от смущения и одернула юбку, как-то резко ощутив себя наедине с мужчиной, от хрипловатого смеха которого меня бросает в жар. Отчетливо поняла смысл выражения «она чувствовала себя как на раскаленных угольях». Я себя почувствовала как на какой-то адской сковородке.

— И ничего мне не нравится! — поспешно буркнула я и завозилась, поднимаясь с полки в поисках спасительного выхода. — Я просто… Мне надо… Выйти надо!

На этих словах я как очумелая идиотка, дернула дверь купе и выскочила в коридор, захлопнув за собой замок. Щеки пылали, и я приложила к ним ладони тыльной стороной. И почему веду себя как героиня какой-то советской мелодрамы, которая сгорает от стыда? Нужно просто вернуться, как ни в чем не бывало и сделать вид, что ничего не произошло. Ведь в действительности и в самом деле ничего такого не произошло. Это все нелепые шуточки моего шефа. Тоже мне, ролевые игры решил мне тут устроить. Сходила в дамскую комнату и ополоснула лицо водой, чтобы не походить на краснощекую матрешку.

Когда вернулась, начальника в купе не было, что позволило мне спокойно устроиться на своей полке. Я даже задремать успела, и в тот момент, когда Войцеховский ввалился в купе с отчетливым запахом алкоголя и сигаретного дыма. Я как примерная девочка лежала на своей полке с закрытыми глазами и на первый взгляд видела сладкий сон.

Олег Викторович с минуту постоял надо мной, разглядывая мою тушку, прикрытую выданным проводницей одеялом, и рухнул на свое койко-место.

— Когда мои родители были живы, Калинкина, я был ещё тем раздолбаем. — Вспомнила его слова, которые он мне высказал полтора года назад, когда подвозил после праздника. — Мать вечно пилила и требовала, чтобы я взялся за ум. Отец только хмурился и качал головой. Я думал, жизнь будет как вечный праздник, в котором они за меня в ответе. Мне было наплевать, что будет завтра. Наплевать, как они относятся к этому. Я думал только о себе. Пока мне не сообщили, что мой отец не справился с управлением и родители разбились на машине. Я понял только одно, я не был для них таким сыном, которым они бы могли гордиться. Ты, Калинкина, наверняка идеальная дочь. Отпрашиваешься у мамы, когда задерживаешься допоздна. Вместо парня сюсюкаешься по телефону с бабушкой на перерывах.

— Но это же мои самые близкие люди, — попыталась я как-то оправдаться, пожав плечами. Войцеховский горько усмехнулся и отрешенно посмотрел на подъезд возле моего дома.

— А я это понял только после их смерти. Начал менять себя. Старался стать тем сыном, которым бы они могли гордиться. Даже курить бросил. Веришь? Уже восемь лет ни одной сигареты.

Улыбнулась краешком губ. Будь он более трезвым, не решился бы на такую откровенность с простой секретаршей. А тут вдруг разом захлестнула волна одиночества, показав, насколько он неприкаянный в этом мире.

— Сегодня годовщина их смерти. Единственное чего не могу переносить так это одиночества в этот день.

Я была уверена, что высадив меня у моего подъезда, он отправится к очередной своей Леночке или Кате.

Уж Олег Викторович определённо мог найти себе компанию на ночь. Вместо этого я сама не поняла, как он оказался тогда в моей квартире, и остаток ночи провел на кухне с моим отцом. Как неприкаянная заблудшая душа, не может найти покоя, так и Войцеховский не мог сбросить с себя груз вины перед своими родителями и найти покой.

Какая-то мысль промелькнула в моей голове и тут же испарилась гонимая и отверженная здравым рассудком. Единственное, что не давало покоя так это непонимание, почему мой начальник, обладавший железной силой воли и выдержкой, вдруг дал слабину и опять закурил?

Когда мы приехали в город, было раннее утро. Слишком раннее, чтобы заниматься делами. Поэтому шеф не придумал ничего лучше как найти у вокзала таксиста и, переплатив ему местных денег уговорить его отвезти нас в гостиницу. Было так непривычно вместо плотного слоя снега укрывавшего в эту пору наш родной город, видеть сухую траву и грязь. Моросящий дождь приводил в состояние уныния. Хотелось забраться под теплый плед с кружкой чая и книгой в руках. Вместо этого шеф усадил меня на заднее сиденье такси и, захлопнув дверь автомобиля, недовольно проворчал.

— Какая отвратная погода, да, Насть?

Я согласно кивнула и с тоской посмотрела на свет фонаря в туманной дымке.

Настроение было мягко сказать не рабочее, но оказавшись в гостинице, пришлось в спешном порядке себя перестраивать. Как сказал Войцеховский, загадочно посверкивая на меня своими хитрющими кобелиными глазами: «Нас ждет насыщенный день, и впереди ещё три таких же».