«У» - значит убийца - Сью Графтон

– Вы хотите действовать.

– Да, именно. А не просто болтать. Я ужасно устала от разговоров. От них никакого толка.

– Но если вам нужна моя помощь, то придется поговорить еще немного. Хотите кофе?

– Да, с удовольствием выпью. Черный, пожалуйста.

Я налила кофе в две чашки, добавила себе молока, но вопросы не стала задавать, пока снова не уселась в кресло, взяв со стола блокнот и ручку.

– Мне очень не хочется просить вас снова рассказывать обо всем, но мне действительно нужны детали, все, которые вам известны.

– Понимаю. Возможно, именно поэтому я так долго не решалась прийти сюда. Я ведь рассказывала эту историю, наверное, раз шестьсот, и каждый раз мне было очень трудно делать это. – Она подула на кофе и сделала глоток. – Хороший кофе. Крепкий. Терпеть не могу слишком слабый кофе. У него никакого вкуса. Ладно, надо подумать с чего начать. Наверное, прежде всего вы должны уяснить, что Лорна была независимой упрямицей. Она все делала по-своему. И ее совершенно не волновало, что об этом думают другие люди, она считала, будто ее поступки никого не касаются. В детстве Лорна страдала астмой, из-за болезни ей часто приходилось пропускать занятия в школе, поэтому училась она не очень хорошо. Девочка страдала аллергией почти на все. Друзей и подруг у нее было очень мало, она не могла ходить на вечеринки в чужие дома, потому что аллергию у нее вызывали домашние животные, пыль, цветы и все такое прочее. С возрастом аллергия на многое прошла, но все же приступы не прекращались. Я специально заостряю на этом внимание, потому что считаю, что болезнь оказала огромное влияние на ее характер. Лорна была упрямой и необщительной, вела себя вызывающе. Я думаю, это оттого, что она привыкла к одиночеству, привыкла делать то, что она хочет. Наверное, и я ее испортила немного. Дети чувствуют слабинку родителей, и это превращает их в некотором роде в тиранов. Лорна не понимала, что значит доставлять удовольствие другим людям, то есть не только брать у них что-то, но и отдавать самой. И все же, если хотела, она могла быть щедрой, хотя щедрость не была естественной чертой ее характера. – Дженис Кеплер помолчала. – Я немного сбилась, хотела рассказать о чем-то другом, но не могу сообразить, о чем.

Она нахмурилась, моргая, и я видела, что она пытается собраться с мыслями. Минуту или две мы молчали, прихлебывая кофе, наконец она что-то вспомнила, слегка обрадовавшись при этом.

– Ох да. Извините меня. – Поерзав в кресле, она продолжила свой рассказ: – Лекарства против астмы иногда вызывали у нее бессонницу. Считается, что антигистаминные препараты должны вызывать сонливость. Так оно и есть. Конечно, это не тот глубокий сон, который необходим для нормального отдыха. А Лорна не любила спать. Уже будучи взрослой, она иногда спала всего по три часа в сутки. Я думаю, что она просто боялась лежать. Девочке казалось, что лежачее положение всегда усугубляло одышку. У нее появилась привычка гулять по ночам, когда все спят.

– А с кем она гуляла? Были у нее друзья, или она просто бродила одна по улицам?

– Наверное, с другими полуночниками. С диск-жокеем с радиостанции, которая работает всю ночь. Я не помню его имени, но вы сможете это выяснить. И еще ночная медсестра из больницы "Санта-Терри" Серена Бонни. А Лорна работала у мужа Серены на станции водоочистки.

Я сделала пометки. Если уж я решусь помочь этой женщине, то надо будет проверить обоих.

– А в чем заключалась ее работа?

– Работала она там неполный рабочий день... всего с часу до пяти, выполняла работу секретарши. Ну знаете, что-то напечатать, разложить почту, отвечать на телефонные звонки. Полночи она не спала, а потом могла спать допоздна, если хотела.

– Значит, работала она двадцать часов в неделю. Это совсем немного, – заметила я. – На что же она жила?

– Знаете, она жила отдельно, в маленьком коттедже на территории чьего-то особняка. Коттедж очень скромный, арендная плата небольшая. Две комнаты, ванная. Наверное, изначально он строился для садовника. Без центрального отопления. Кухни, как таковой, тоже не было, только микроволновая печь, нагреватель с двумя горелками да холодильник размером с небольшой ящик. Представляете, да? Правда, имелись электричество, водопровод и телефон. Лорна могла бы его уютно обставить, но не хотела с этим возиться. Говорила, что предпочитает простоту. Плата ее устраивала, а больше ее, похоже, ничего не волновало. Ей нравилось уединение, все знали об этом и старались не нарушать его.

– Но, наверное, в такой обстановке полно различных аллергенов, – предположила я.

– Да, конечно. Я сама много раз говорила ей об этом. Но в то время Лорна чувствовала себя хорошо. Понимаете, ее аллергия и астма были скорее сезонными, чем хроническими. Случались, правда, отдельные приступы после занятий спортом, при простудах и нервных стрессах. Но все дело в том, что она не желала жить среди людей, ей нравилось ощущение того, что она живет в лесу. Участок при особняке не такой уж большой... шесть или семь акров[2], двухрядная дорога, посыпанная гравием... наверное, это давало ей ощущение одиночества и покоя. Лорна ни за что не хотела жить в квартире, в жилом доме, в окружении соседей, у которых постоянно шум и громкая музыка. Она не отличалась дружелюбием, ей абсолютно не нравилось здороваться со знакомыми. Такая уж она была. Поэтому, при первой возможности, переехала в коттедж и жила там.

– Вы сказали, что ее нашли в этом коттедже. Полиция считает, что там она и умерла?

– По-моему, да. Но обнаружили ее не сразу, они предположили, что пролежала она там около двух недель. От Лорны тогда не было никаких известий, но я не волновалась. Во вторник вечером я говорила с ней, и она сказала, что берет отпуск. Тогда я решила, что она берет отпуск на один день, сама Лорна не сказала на сколько, во всяком случае, я этого не помню. Вы же знаете, весна в прошлом году наступила поздно, цветочной пыльцы было очень много, а значит, у нее могла разыграться аллергия. Но как бы там ни было, она перезвонила и сообщила, что уезжает из города на две недели. Сказала, что уезжает на машине в горы, чтобы застать еще оставшийся снег. Во время приступов аллергии она находила спасение только на лыжных базах. Пообещала позвонить, когда вернется, но это был наш последний разговор.

Я взялась за ручку.

– Какого числа это было?

– Девятнадцатого апреля. А тело нашли пятого мая.

– А куда она собиралась ехать? В какое место?

– Сказала только, что в горы, но точного места не назвала. Вы думаете, это имеет значение?

– Просто любопытствую. В апреле, по-моему, поздновато для снега. Возможно, это была просто отговорка, и она собиралась в другое место. Вам не показалось, что она что-то скрывает?

– Ох, Лорна вообще была не из тех, кто откровенничает. Вот другие мои дочери – это другое дело. Если они собираются в отпуск, то мы садимся за стол, раскладываем рекламные проспекты маршрутов и отелей, все обсуждаем. Вот как раз сейчас Берлин собрала деньги на путешествие, так мы все время выбираем наилучшие варианты, охаем и ахаем. Я вообще люблю пофантазировать. Но вот Лорна говорила, что не стоит строить планы, потому что действительность их все равно разрушит. Все у нее было как-то не так, как у других людей. Так что когда от нее не было звонков, я думала, что она уехала из города. Она и раньше звонила нечасто, а поехать к ней домой, раз уж она уехала, ни у кого из нас не было причины. – Дженис замялась, смутившись. – Должна сказать вам, что чувствую за собой вину. Наговорила вам тут массу всяких оправданий, чтобы вы не подумали, что меня не волновала судьба дочери.