Каурай. От заката до рассвета - Александр Артемов

Тот резко побледнел, словно его водой окатили. На глаза ему сразу попалась дюжина длинных штыков, которые свисали с портупеи по обе стороны пластинчатого нагрудника. И череп со светящимися глазами, и метла, покрытая пеплом, и тот страшный, огромный меч, который придется впору только палачу.

Он походу сейчас обоссыться от страха! — возопил Щелкун. — Если что, я тебя предупредил.

Вооруженный до зубов всадник схватил мальчика за шкирку и чуть дернул. Через мгновение у бедолаги был такой вид, словно он бы с удовольствием откусил себе язык — лишь бы взять свои слова обратно.

Но парень только кивнул, едва протолкнув вязкий комок в горло.

— Хороший мальчик, — кивнул одноглазый и отпустил мальчугана, вновь отчего-то сомневаясь. Где он мог его видеть…

Вдвоем они не без труда, но уложили несчастную Маришку кобыле на круп. Скакунья рассерженно заржала, крайне расстроенная не только тем, что ее притащили на тлеющее пепелище, заваленное трупами, но и пытаются пристроить один из них ей на спину. Одноглазый оставил ее ворчание без внимания. На скорую руку привязал тело к седлу и тяжело взгромоздился на лошадь. Та недовольно фыркнула, но подчинилась. Пошла рысью.

Мальчишка, смахивая слезы, засеменил следом.

Странный ты… И зачем тебе лишние сложности? Какой сейчас месяц на дворе? Август, или уже сентябрь? Помогая каждому встречному-поперечному кмету, ты до зимы не увидишь даже хвоста упряжки. Будешь ползать по сугробам, околеешь, бестолочь! Я тебя выкапывать не буду!

До околицы было рукой подать, когда мальчик неожиданно вскрикнул и побежал в противоположном направлении, поднимая вал пепла в воздух.

— Подожди, я сейчас! — воскликнул он, обернувшись, и едва не растянулся на земле.

Ну наконец-то, — обрадовался череп. — Туда ему и дорога. Давай, бросай эту девку и поехали отсюда…

Одноглазый проигнорировал слова этого болтуна и, выругавшись, придержал лошадь:

— Ты куда собрался, засранец?!

Но мальчик уже скрылся за поворотом. Несся он с такой скоростью, как будто за ним увязалась вся ведьмина упряжка и Сеншес за компанию. Одноглазый злобно сплюнул, но развернул кобылу, что ей вдвойне не понравилось — снова на это кладбище?

Босоногие следы мальчишки тянулись к небольшой хатенке, которой повезло пострадать чуть меньше прочих, и пропадали за порогом. Крыша дома, пусть и пострадала от огня, но еще держалась, исходя легким дымком. Одноглазый задержал лошадь у плетня, выждал немного и кликнул мальчишку, помянув пару раз его по матери за нерасторопность. Хатенка ответила ему гробовым молчанием.

Может быть, он забыл суп на печи?

Тогда одноглазый, разрываемый горячим желанием послушаться своего спутника — бросить труп на землю и умчаться подальше от этого трижды проклятого места, спешился и пересек двор. В спину ему полетели проклятья и увещевания.

Но одноглазый и сам не понимал, какой Сеншес держит его здесь, ведь это ни на шаг не приблизит его к неуловимому Гону. Но нечто не давало ему просто так бросить мальчишку на произвол судьбы. В его глазах он уловил нечто смутно знакомое…

Когда одноглазый сунулся под крышу, в голове созрела жажда выпороть мальчику до комариного писка — дай только выбраться отсюда. Не успел он оказаться в сенях, как из комнат раздался грохот. Одноглазый раскрыл дверь и оказался в жилой половине. Навстречу ему с веселым металлическим звоном вылетел тусклый медяк — не спеша монетка прокатилась по полу и звякнула о сапог одноглазого.

Найти засранца труда не составило. Он стоял в углу мрачной, обгоревшей комнатушки, дрожал и не мог вздохнуть. Крупные капли слез катились по его подбородку. К шее был приставлен огромный мясницкий нож. По полу была рассыпана горка монет.

Одноглазый молча поглядел на бородатое лицо, покрытое шрамами, как паутиной, сплюнул и бросил взгляд в окно.

Самый смелый крутился у лошади и силился схватить ее за уздцы, пока его дружки перелезали через плетень, поблескивая ржавым железом ножей, топоров и набивок на дубинках. Человек десять, не меньше. Мародеры, или еще какая сволочь, которая орудует в тылах.

А ведь одноглазый до последнего надеялся, что ему сегодня повезет и не придется обнажать сталь. Ошибся.

Мародеры шли на него совершенно безмолвно. Они никогда не задавали вопросов, и них бессмысленно было вымаливать пощады. Всем и так было понятно, что эти отчаянные ребята пойдут на все, чтобы выживать. И убивать, чтобы не убили их.

— Не бросай меня… — пробормотал мальчик с глухой мольбой в голосе. Кровь струйка за струйкой катилась по его шее и смешивались со слезами.

Договорить он не успел, как одноглазый бросил руку к портупее. В следующее мгновение мародера отбросило назад и припечатало к стене. Он дернулся и обмяк. Из глазного яблока у него торчал штык длинной в локоть — лезвие пробило мародеру череп и глубоко ушло в деревянную стену.

Оставив мальчика на полу забирать ртом воздух, одноглазый вернулся в темноту сеней — в руках танцевали два длинных штыка, острые и хищные как когти гарпии. Первого мародера он встретил на пороге. Наткнувшись в полумраке на горбатую тень, тот замахнулся бердышом, но по глупости задел им о низкую притолоку, это его и сгубило. Штыки прошили ему брюхо, глубоко закопавшись во внутренностях. Мародер булькнул, раскинул руки и застрял в дверях, пока кровь заливала ему сапоги. Когда одноглазый вырвал штыки, он покачнулся и рухнул на пол как подкошенный.

Следом в сени ломанулись сразу двое, подпираемые сзади еще парочкой. Чертыхаясь на чем свет стоит, они перешагнули через своего горе товарища и, поскальзываясь на натекшей крови, начали кричать и один за другим валиться на пол.

Одноглазый ощетинился штыками и методично вспарывал им животы, резал щиколотки, прошивал глотки и выбивал испуганные глаза. Трое мародеров расстались с жизнями за какие-то десять ударов сердца. Еще один бросился бежать, но, не успев сделать и пары шагов, рухнул навзничь со штыком, торчащем из спины. Одноглазый прижал его к полу, вырвал клинок и одним ударом прервал поток запоздалой мольбы о пощаде. Слишком поздно.

Их подельники столпились во дворе и не спешили соваться в дом, откуда доносились страшные, захлебывающиеся крики. Все затихло, а они все ждали, окликивая мертвецов по именам.

Когда он вышел к ним, двое попятились. Еще парочка, обгоняя свои тени, пустилась наутек при виде того, как из темноты вылезает здоровенная, горбатая глыба, поблескивающая металлом. Забрызганная кровью, злая и страшная, как сам Сеншес, она шагала на них, сверкая острой сталью. И лишь один, дюжий бородатый боров, с воинственным рыком замахнулся на врага бердышом. Одноглазый ушел в сторону, разминувшись с разящим