Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером - Василий Галин

Одновременно именно в этот период в США началось восстановление прежней довоенной коррупционно-олигархической модели: «Не осталось и следов былой маскировки. Правительство и большой бизнес стали идентичными понятиями», — писал в те годы Г.Фолкнер{25}. Другие современники, экономисты А. Берле и Г. Мине отмечали, что 2000 человек (в середине 1920-х гг.) полностью контролировали американскую экономику, и, как хотели, манипулировали ценами и производством в стране{26}.

В марте 1929 г. президентом США стал Герберт Гувер, являвшийся в 1920-е гг. влиятельным министром торговли. Именно на его правление пришелся первый удар Великой депрессии. Реакция Г. Гувера на кризис, так же как и канцлера Германии Брюнинга, и премьер-министра Англии Макдональда, определялась его приверженностью консервативно-либеральным идеям, которые требовали, что бы во время кризиса правительство экономило на бюджетных расходах, поддерживало низкую заработную плату, и низкие цены. Пройдя сквозь такое «чистилище», экономика просто должна была начать рост. И президент требовал дальнейшего урезания госрасходов: «Жесткая экономия — это реальный путь к облегчению положения домовладельцев, фермеров, рабочих и всех слоев общества, — уверял он конгресс. — Наш прямой долг — навести порядок в нашем государстве»{27}.

В ответ на требования увеличить финансирование социальных программ помощи безработным, президент заявлял: «Процветание не может быть восстановлено налетами на государственную казну»{28}. Вместо государственного вмешательства в экономику Гувер предложил программу «добровольной кооперации экономических групп». В ноябре 1929 г., он убеждал представителей корпоративного бизнеса не прибегать к узкокорыстным мерам, не свертывать производство, не увольнять рабочих и сохранять прежний уровень заработной платы. С другой стороны, Гувер добился от руководства Американской федерации труда официального отказа от стачек на период кризиса во имя достижения «национального единства».

Основной принцип своей антикризисной программы Г. Гувер озвучил в сентябре 1930 г. в послании Конгрессу: «Экономическая депрессия не может быть ликвидирована действиями законодательных органов или распоряжениями административных учреждений. Экономические раны залечиваются действиями клеток экономического организма — самими производителями и потребителями. Для восстановления экономики необходимы их кооперативные усилия»{29}.

Как следствие утверждал Г. Гувер «единственной функцией правительства является сейчас создание условий, которые благоприятствовали бы развитию частного предпринимательства.{30}

Как ни странно, но наибольший шквал критики на антикризисные меры Г. Гувера обрушился справа. Политика Гувера, утверждали правые, не имела ничего общего с либерализмом. Они отмечали, что уже Ф. Рузвельт в своей предвыборной кампании обвинял президента в «бездумном и экстравагантном» расходовании средств, в стремлении «как можно скорее сконцентрировать контроль в Вашингтоне» и руководстве «самой нерачительной администрацией мирного времени в истории». Кандидат в вице-президенты Д. Гарнер вообще заявил, что Гувер «ведет страну на путь социализма»{31}.

Гувер действительно резко увеличил бюджетные расходы на субсидии и программы вспомоществования. Только за один год с 1931 по 1932-й доля федерального правительства в ВНП повысилась с 16,4 до 21,5%{32}. Всего на меры по преодолению кризиса администрацией Гувера будет истрачено более 3 млрд. долларов.

Критики программы «добровольной кооперации экономических групп» указывали, что ее реализация привела существенному повышению оплаты труда, поскольку снижение зарплат, составившее всего 15% в 1929–1933 гг. было перекрыто падением потребительских цен почти на 25% (т.е. реальная зарплата выросла). По мнению экономиста Р. Эбелинг, «политика «высоких зарплат», проводившаяся администрацией Гувера и профсоюзами… привела лишь к удорожанию рабочей силы и новому витку безработицы»{33}.

Еще больший взрыв критики вызвало подписание Гувером в 1932 г. (с подачи Конгресса) Revenue Act, увеличившего среднюю ставку подоходного налога вдвое (крупнейшее в истории повышение налога в мирное время). Максимальная ставка налога повысилась еще больше с 24 до 63%. Были снижены налоговые вычеты, отменены налоговые льготы по трудовому доходу, повышены корпоративные налоги и налоги на недвижимость, введены новые налоги на подарки, бензин и автомобили, резко повышены почтовые тарифы.

На практике в действиях Гувера не было ничего социалистического, его действия были лишь повторением мобилизационной политики США, которая проводилась во время Первой мировой войны. А ведь мировая война принесла Америке не столько страдания, сколько невиданный экономический рост. Во время Первой мировой американцы даже близко не испытали того, что им пришлось пережить во время Великой депрессии. Реакция любой власти, вне зависимости от идеологии, сводится к мобилизации власти и экономики перед лицом подобных, как внешних, так и внутренних угроз.

Мобилизационные меры Гувера во многом носили двойственный характер, поскольку, с одной стороны, с депрессией такого масштаба Америка сталкивалась впервые и не имела достаточного опыта по ее преодолению. А с другой — предпринимаемые мобилизационные меры расходились с идеологическими убеждениями Гувера, о характере которых говорит хотя бы его неуклонная уверенность в том, что именно «то правительство лучше, которое правит меньше»{34}. Но главная причина метаний Гувера заключалась в причинах депрессии — кризисе перепроизводства. Искусственное стимулирование спроса в предшествующее десятилетие исчерпало ресурсы роста американской экономики, и до тех пор, пока потребление не восстановилось или Америка не нашла источников нового роста никакие меры не могли остановить ее падения[4].

Из предпринятых Г. Гувером антикризисных мер, очевидно, наибольшей критике подвергся принятый в 1930 г. тариф Смута — Хоули резко повысивший таможенные пошлины. По мнению критиков, они ударили, прежде всего, по самой американской экономике. Например, на фабриках по производству дешевой одежды из импортной регенерированной шерсти работало 60 000 человек — большая их часть осталась без работы после повышения пошлины на нее на 140%.{35}

Важнейшей особенностью тарифа Смута-Хоули было то, что пошлины рассчитывались в конкретной денежной сумме, а не в проценте от цены. Когда в ходе Великой депрессии цены упали вдвое, фактическая ставка удвоилась, тем самым усилив протекционистский характер закона{36}. Однако на деле прямые последствия введение этого тарифа были не столь трагичны для США, импорт которых составлял тогда лишь б% ВВП. Зато косвенные последствия этого тарифа в мгновение ока уничтожат всю мировую торговлю…