Год сыча - Александр Аде

Она откровенно краснеет.

– Я абсолютно заурядна.

– Давайте так. Завтра я заеду к вам, и мы на месте займемся кладоискательством.

Посетительница уходит, оставив после себя слабый запах духов. Сижу, разглядывая листок, на котором она написала номер своего телефона и одно слово: Анна. И глупо ухмыляюсь. В черепке ни единой мыслишки. На разные лады повторяю: «Анна, Анна, Анна…», и так бесконечное число раз.

Даже дома, лежа на спине возле уютно посапывающей Сероглазки, бессонно гляжу в черноту, а в голове – крамольные мысли о статной женщине со строгим именем Анна. У меня в памяти постоянно крутятся раздерганные строчки стихов, где-то прочитанных или услышанных. Вот и теперь, как чертик из табакерки, выскакивает: «А Пушкин думал: «Анна! Боже мой!..» Так и этак повторяю, смакую: Ан-на, Ан-на… И вдруг меня точно током бьет: АН-НА!!! Как же я сразу-то, идиот, не сообразил?

Осторожно, чтобы не потревожить жену, слезаю с кровати, при свете настольной лампы откапываю на книжной полке орфографический словарь и тащусь на кухню. Помнится, в конце словаря был список имен… Листаю… Ага, вот оно!..

Но вместе с ликующим ощущением близости разгадки мной овладевает такая гнетущая тревога, точно в мою жизнь входит что-то зыбкое, неясное и огромное, чему и названия дать не могу. Завариваю чай. Потихоньку прихлебываю, уставившись в кромешную заоконную тьму, где одиноко мигает желтый глаз светофора… Засыпаю поздно. Снится, что лечу над родным городом, который ничуть на себя не похож: стеклянный, радужный, с множеством удивительных башенок и шпилей…

* * *

15 марта. Четверг… Потом в моем сновидении, рассекая заревое небо, появляются черные птицы. От треска их крыльев рассыпаются разноцветные дома, летят осколки стекла… Открываю глаза в темноту. Звенит будильник, призывая Сероглазку на работу. Наскоро приготовив завтрак себе и мне, она уносится вдаль, а я набираю номер Анны.

– Это Королек… Тот самый. Собираюсь, как договаривались, вечерком к вам заехать.

– В семь часов вас устроит? – спрашивает она и диктует адрес…

Квартира напоминает ее саму – стильная и сдержанная. Много картин. Почему-то кажется, что знаю эту женщину чуть не с рождения, а в ее жилье дневал и ночевал. Целенаправленно расхаживаю из комнаты в комнату. Анна с интересом следит за мной. На ней васильковый халатик. Ее тело волнует меня так, что пересыхает в горле.

Под изумленным взглядом Анны снимаю со стены зеркало в прихожей. И возвращаю на место. Проделываю то же самое с овальным зеркалом в голубовато-белоснежной ванной. Под ним – выложенный из плиток белого кафеля прямоугольник. Плитки аккуратно подогнаны друг к другу, но одна как будто слегка выступает. Ножом поддеваю ее, нажимаю – она в моих руках. В этом месте стена выдолблена. Вытаскиваю из отверстия сверток, набитый долларами.

– Я думала, такое бывает только в детективах, – изумленно говорит Анна. – Вы волшебник.

– Разгадка действительно оказалась в вас самой, – сообщаю, смущенно потупив глазки и ликуя в душе. – Точнее, в вашем имени. Оно симметрично. Вторая пара букв повторяет первую. Таких женских имен только два: Анна и Алла. Я смотрел в словаре.

– Но причем здесь зеркало в ванной?

– Ну это уже совсем просто, – продолжаю корчить из себя скромного гения. – Что такое симметрия? Зеркальное отражение.

– Так хотела найти, а теперь не знаю, что с ними делать, – говорит Анна, недоуменно разглядывая сверток. Ее брови по-детски наивно поднимаются.

Уже не владея собой, наклоняюсь и целую ее руку, чуть крупноватую и нежную. Тыльной стороной ладони она проводит по моей щеке. Ее губы раскрываются в ожидании моих губ.

Анна, Анна, Анна!.. Боже мой!…

* * *

19 апреля. Четверг. Смугловатый, черноволосый и одетый во все черное. Четко вырезанное лицо. С первого взгляда ясно: не одноклеточный качок с одной извилиной, причем прямой, как кишка, – безжалостный боец, идущий к цели по людям, а, если надо, то и по трупам. Такому на дороге не становись, сметет и не заметит. За ним маячит нечто бессловесное, жующее жвачку, то ли охранник, то ли друган. Когда парень появляется в моем офисе, возникает ощущение, что в мой мир, как черный нож в масло, врезалась его вселенная, жестокая и холодная.

– Ты – Королек? – спрашивает он властно, и в меня упираются черные глаза без блеска, твердые, как два камушка.

– Он самый.

Ловлю себя на том, что поддаюсь исходящей от пацана силе, даже готов подчиняться и служить.

– Нужно найти одну девчонку. Пропала на днях.

– Кто такая? – спрашиваю как можно развязнее, чтобы высвободиться из-под его неуклонного давления. Но не слишком получается.

– Скрипачка. Почему ее разыскиваю, об этом тебе знать не обязательно. Быстро найдешь, не обижу, – обещает он, не сводя с меня черных камушек-глаз, и от этого взгляда становится зябко и нехорошо.

Он легонько хлопает по столешнице левой рукой с золотым перстнем на тонком безымянном пальце. Камень в перстне черный и плоский. Парень не спрашивает, возьмусь ли за это дело, просто покупает меня, как шлюху. Во мне поднимается злость. Пока раздумываю, чтобы ему такое ответить, он, отведя рукав кожаного пиджака, бросает взгляд на массивные золотые часы. Происходит это почти мгновенно, но я успеваю заметить беловатый шрам на его запястье. Спрашиваю:

– Резался отчего?

Кажется, он впервые замечает меня.

– Не догоняю. О чем базар, браток?

– Да вот, – объясняю терпеливо, как несмышленышу, – шрам у тебя на левой клешне. Хочу понять, откуда?

Невозмутимо гляжу на пацана, а сам бдительно слежу за его руками, чтобы в случае чего среагировать.

– Ишь ты, – усмехается он, не разжимая губ. – Лады. Поехали со мной, узнаешь.

– Нет проблем, – говорю, вставая. – Времени у меня навалом.

Запирая за собой офис, мысленно с ним прощаюсь. Кто знает, может, больше не свидимся. Ноги подо мной слегка подгибаются, не без этого, но куража не теряю. Будь что будет, но помыкать собой не позволю никому.

На улице пацан усаживается в шестисотый «мерс», где обнаруживается личный водила и – в довесок – еще один телохранитель. Исполинская черная тачка мягко и мощно трогается в путь. Я в своем «жигуле» следую за ней. Останавливаемся возле кабака для избранных. Заходим. Едаловка, право слово, недурна, стены обшиты дубом, задрапированы тканями, хоть сейчас приглашай на ужин при свечах английскую королеву. В очередной раз убеждаюсь, что в моем родном городке есть все, чего ни пожелаешь, были бы монеты.

Парень неторопливо закуривает, заказывает водки – себе и мне. На мою слабую попытку отказаться: «Нельзя, я за рулем», отрезает:

– Не боись. Охранник отвезет.

Выпиваем, закусываем икорочкой. От водки и табачного дыма, вызывающего дикую физиологическую потребность закурить, у меня развязывается язык: