Суперсыщик Освальд и банда пакетоголовых - Кристиан Биник

Через пару метров отец Тима опять заводит свою пластинку про колбасу, но вдруг резко замолкает и останавливается.

— Смотри-ка, Освальд! — говорит он тихо. — У этой дамочки явно не все дома!

С чего это он взял? Если человек стоит на коленях перед собачьей кучей и фотографирует ее, то у него обязательно не все дома? Другие красоты природы ведь тоже фотографируют.

— Хотя скоре всего, она никакая не чокнутая, а просто сотрудник службы городского порядка, — бормочет отец Тима с тревогой в голосе. — Она охотится на хозяев собак, которые оставляют дерьмо на улице. Сматываемся!

— Не бойтесь, я не из службы городского порядка! — кричит нам женщина и смеется. Вот это слух! С десяти метров она смогла расслышать бормотание хозяина моего хозяина. — И не чокнутая. Во всяком случае не более чокнутая, чем остальные художники. Хотите знать, чем я занимаюсь?

— Неужели искусством? — спрашивает отец Тима, подходя ближе.

— Угадали. Я фотографирую жизнь Леонардо. Потом я издам о нем книгу, фотоальбом, состоящий из таких вот фотографий. — Она показывает на собачью кучу.

Она что, смеется над нами? Кому нужна такая дерьмовая книжка?

— А кто такой Леонардо?

— Самая умная собака Дюссельдорфа.

Минутку! Тут какое-то недоразумение. Имя самой умной собаки Дюссельдорфа начинает вовсе не на «Л», а на «О».

Отец Тима задумчиво чешет бороду.

— Так значит, фотографии собачьего дерьма — тоже искусство?..

— Все, что имеет отношение к жизни, — искусство, — заявляет дамочка, смахивая муху со своей почти наголо стриженой головы. Вот вы, например, — почему вы живете?

— Ну, потому что… э… потому что…

— Потому что вы что-то едите, перевариваете пищу, усваиваете наиболее ценные вещества, а остальное выделяете в виде испражнений. Если вы перестанете это делать, вы умрете. Значит, кал для вас — жизненно важная вещь. Ведь так?

— Хм… С этой точки зрения, вы, конечно, правы, — соглашается отец Тима. — Но мне все равно никогда бы и в голову не пришло фотографировать собачье дерьмо.

— Ну, вы ведь не художник. К ноге, Леонардо! К ноге! Вот так, молодец!

С кем это она разговаривает? Никакой сверхинтеллигентной собаки я не вижу.

— Леонардо… Довольно странное имя для собаки, — говорит отец Тима.

— Я назвала его так в честь Леонардо да Винчи. Этот итальянец ведь тоже был гений. Вы не находите, что мой Леонардо с первого же взгляда поражает своим необыкновенным умом?

Чего? Я даже не нахожу самого Леонардо! Где этот несчастный вундеркинд? Странно: отец Тима, похоже, уже обнаружил его.

— В самом деле… — отвечает он. — Ваш Леонардо производит занятное впечатление.

Я смотрю во все глаза, озираюсь по сторонам и наконец замечаю нечто крохотное на четырех тоненьких ножках. Неужели оно тоже считает себя собакой? Это скорее какая-то крыса, случайно попавшая в собачью шкуру. Дамочка нагибается и гладит этого комара.

— Есть люди, которые терпеть не могут чихуахуа. Вы случайно не из их числа? — спрашивает она.

«Из их!» — крикнул бы я, если бы вопрос был адресован мне.

— Нет, — отвечает отец Тима, — чихуахуа — довольно милые создания.

Как называются эти насекомые? Чихухухихихаха?.. Это же не название собачьей породы, а какая-то скороговорка.

Тут этот Леонардо Недовинченный трогается с места и шкандыбает ко мне. Обнюхав меня со всех сторон, он останавливается прямо у меня перед носом и смотрит мне в глаза. И вдруг — что за диво? — прыгает в воздух и делает сальто назад.

— Кажется, ему понравилась ваша дворняжка, — говорит дамочка и смотрит на часы. — О, нам пора! Но сначала мы, конечно, уберем кучку Леонардо.

Она достает из кармана полиэтиленовый пакет, надевает его на руку, берет кучу и бросает в ближайшую урну для мусора.

— Я считаю, что это безобразие — что многие владельцы собак плюют на чистоту тротуаров.

— Э… я, собственно, тоже… — заявляет отец Тима.

Чтобы он тут же мог это доказать, я присаживаюсь и выдавливаю из себя еще одну кучку. Леонардо обнюхивает ее и делает еще одно сальто. Отец Тима явно не разделяет его восторга. Его взгляд обжигает меня крещенским морозом. Мне так холодно, что хоть надевай зимнюю шкуру.

— Ах, у вас нет пакетика? — спрашивает его дамочка. — Вот, возьмите, пожалуйста.

Она дает ему пакетик. Он, скорчив гримасу отвращения, задерживает дыхание, быстро нагибается, хватает кучку и несется к урне.

Вот невежда! Как можно испытывать отвращение перед произведением искусства?

Любовные муки — такая скучища! Этот супермен Дэнис превратил моего хозяина в мокрую курицу. С тех пор как Тим увидел его три дня назад в парке с Марушей, толку от него — ноль. Он больше не ходит на пляж, а вчера даже прогулял свою футбольную тренировку. Он теперь только и знает что валяться на кровати, читать комиксы, таращиться в пустоту и тяжело вздыхать. Или сидеть перед компьютером, играть в какие-нибудь дурацкие игры, время от времени «зависая» и опять же таращась в пустоту и тяжело вздыхая. Наверное, в этот момент он видит перед собой Дэниса, как тот с дебильной улыбкой откидывают свою каштановую гриву назад.

Я тем временем лежу в гостиной на ковре, зажав между лап пульт дистанционного управления, и пялюсь в телевизор. Особенно я люблю рекламные ролики про собачий корм. Еще мне нравятся клипы с Майклом Джексоном, потому что он так здорово воет — прямо как кастрированный пекинес. А вот ток-шоу я терпеть не могу, если это, конечно не ток-шоу на тему «Моя кошка — чудовище» или «Усыпить всех питбультерьеров!»

Сейчас как раз идет немой фильм, в котором артисты постоянно носятся друг за другом, как угорелые, и каждые пару минут по воздуху летают торты. Класс! Я люблю фильмы, в которых больше действия, чем болтовни.

Вот в комнату входит фрау Дёллинг, которая каждый день свирепствует здесь в качестве экономки. В руке у нее тряпка для вытирания пыли. Ее руки словно созданы для того, чтобы убирать мои кучки — это же не пальцы, а настоящие сардельки! Да и вообще все ее тело не страдает от недостатка жира.

Смахивая пыль с книжных полок, фрау Дёллинг зло поглядывает на меня своими свиными глазками. Она меня терпеть не может. Она считает, что я лодырь и даром ем свои хрустелки. Много она понимает! Да я, можно сказать, вкалываю в поте лица в качестве плюшевого мишки, которого поминутно кто-нибудь берет на руки, тискает или гладит. Кроме того, если бы не было меня, родители Тима должны были бы командовать друг другом, а это мало способствует укреплению мира в семье.

Раздается звонок в дверь. Фрау Дёллинг скорбно вздыхает и выкатывается из гостиной. Я прислушиваюсь. И в ту же секунду хвост мой начинает радостно колотить по полу — в прихожей слышится голос Свена. Я выключаю телевизор и трусцой бегу навстречу гостю.