Возвращение - Виктор Владимирович Поликахин

отверстие. Такое бывает. Выключил кран и ушёл на диван. Приходил сосед и кричал, что я его заливаю.

23 декабря Я открыл третий фронт.

26 декабря.

Возможно, что у меня едет крыша. Я воображал себя полководцем, а свою квартиру полем битвы. Я писал об этом. Я понимал, что это игра, чтобы легче вести уборку. Но вчера ко мне пришли соседи, и когда я вышел к ним, то говорил с ними по-японски, хотя не знаю этого языка. Мне показалось, что я японский генерал, и они захватили меня в плен. Боюсь, что они вызовут психиатрию. Они говорили про это. Да, я понимал, что я играю, но в какой-то момент меня так увлекает игра, что я забываю, что нахожусь в воображинии. Это очень опасный момент….

28 декабря.

Нужно полюбить уборку. Не ради чистоты, а ради проживания того драгоценного момента жизни, в котором ты находишься. У меня есть один шкаф, в нём очень много плесени, но я решил, что я пока не буду убирать эту плесень. Иногда я открываю шкаф и гляжу на плесень. Так смотрит подводный дайвингист на подводную пещеру, в которую погружается периодически. Он любит каждый излом пещеры, каждое движение склонов и сталактитов. Люди спешат куда-то в Индии, смотреть на слонов и не видят, что красота рядом с ними…

3 января.

Я снова увлёкся мыслями о войне в Японии, и опять приходили соседи, но в этот раз я сумел выйти из образа. Они всегда приходят, когда я вхожу в воображение. Это не с проста…

14 января.

Сегодня я не спал всю ночь. Ночью к нам прибежал перебежчик и сказал, что завтра корейцы пойдут на штурм. Начала ныть раненая рука, я еле двигаю ей. Когда мы переправлялись через реку, я попросил раба дать мне весло, чтобы проверить руку и смог сделать только два-три гребка. В армии третью неделю как началась малярия, она подкашивает наши силы сильнее, чем корейцы. Два моих генерала сделали харакири. Но у меня подъём духа, мне кажется, что чем хуже, тем лучше. Пускай меня предаст вся армия, я всё равно встречу завтрашний бой с улыбкой на устах. Крестьянин, у которого я расположился на ночь, очень угодлив, он и его жена спали на улице. Ночью я три раза выходил и проверял караулы, никто не спал, но двое часовых убежало, говорил им ободряющие речи. Вот и утро, солнце приветствует главный день моей жизни.

18 декабря. Два года я не писал свой дневник. Я не мог этого делать, мои соседи поместили меня в больницу. Моё воображение всё-таки взяло верх надо мной, и они вызвали врачей. Вначале, когда врачи ещё не приехали, они решили сами вместе с участковым войти в мою квартиру. Я прятался в шкафу, и когда участковый вошёл, то я прыгнул ему на спину. Он недооценил мои силы, соседи сказали ему, что я жалкий инжинеришка, но они не знали, что в тот момент я был японским генералом, которого предала армия и хотя у меня была ранена рука, я скрутил участкового и вставил ему тряпку в рот. Это была та самая тряпка, которую я когда-то искал. Почему она нашлась в такой момент? Соседи попытались отбить сотрудника милиции, но я сам выбил их из комнаты в коридор. Там я схватил одного из них за ногу. В этот момент по коридору пробежал участковый, я плохо связал его. Нога тоже не удержалась. Но коридор остался за мной, я принял решение оставить его из стратегических соображений. В комнате я отвлёкся, мне попалась та газета, где писали, что танки не актуальны в современном бою. Я читал её, и в этот момент напали врачи, они заломали мне руки.

Тогда я оказался в больнице и полтора года находился в ней. Всё это мучительное время меня поддерживала мысль об уборке. Я знал, что у меня есть важное неоконченное дело. Это очень важно — иметь цель и миссию в своей жизни. Как сильно я жалею людей, которые живут просто так, без миссии в жизни. Они даже не знают, что их жизнь это просто существование. Я хотел бы влить в них силы жизни и желание бытия.

И вот я опять в своей квартире. Я так боялся, что кто-нибудь уберётся в моей квартире без меня. В больнице мне даже снились такие старшные сны.

14 января В это трудно поверить, этому нельзя не удивляться. Я выбил свой ковёр. Я планировал это целую неделю. С утра меня бороли лень и апатия. «Ты не сможешь, зачем ты меня мучаешь», — кричал мой внутренний голос, но я его не слушал. Я знал, что я сделаю это, но какая-то слабость не позволяла раскачаться, и я медлил с утра и несколько часов ещё не мог выйти из квартиры. Выпил стакан чаю, скатанный ковёр лежал в коридоре, я скатал его ещё позавчера. Я готовился к этой экспедиции, несколько дней. Я сначала обдумывал, как я буду выбивать ковёр, потом два дня искал выбивалку. Вспомнил, что я выбросил её в 97 году. Думал, чем я могу её заменить и пришёл к выводу, что найду на улице кусок дерева, какую-нибудь ветку. Заранее, как вы поняли я скатал ковёр. И ещё за день до этого мероприятия я ничего не делал. Это было сознательное действие, я копил силы. Итак, я совершил хорошую подготовку для моего начинания. И это было очень важно. Экспедиция Седова не погибла бы во льдах, если бы они как следует подготовились.

Наконец силы прибавились, я выдвинулся в коридор, но задержался послушать музыку, которая лилась из радио. Играл какой-то польский пианист: не то Стаковский, не то Скаповский. Я люблю музыку, но наверное сейчас мой разум просто воспользовался минутой, чтобы послушать музыку и не идти выбивать ковёр. Спатовский ещё играл, а я всё — таки преодолел себя и уже вышел на первую площадку, я живу на пятом этаже. На третей площадке я сделал привал, положил ковёр и сел на него. Нужно было остановить отдышку. Но страшней было другое: я опять начал думать о том, зачем я выбиваю ковёр. Чем лучше выбитый ковёр не выбитого, когда тебе всё равно чистота или грязь. Сопатовский всё ещё играл, я слышал его потому, что не закрыл дверь в