Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи - Анатолий Александров

К началу августа сорок пятого года группировка советских и монгольских войск на Дальнем Востоке имела все необходимые предпосылки для успешного и быстрого выполнения стоящих перед нею оперативных и стратегических задач.

1

Верховный ещё дотошно выслушивал утренний доклад начальника Генштаба генерала армии Антонова о положении на фронтах, то наклоняясь над «оперативкой», то отступая на шаг от стола, когда в кабинет через внутреннюю дверь вошёл нарком иностранных дел Молотов с неизменной папкой служебных бумаг. В ответ на его приветствие, Сталин привычно кивнул головой, продолжая уточнять диспозицию каждой армии, а порой и отдельных подвижных корпусов. На этот раз речь шла прежде всего о войсках 2-го Белорусского фронта маршала Рокоссовского, которые ускоренным темпом перегруппировывались из Восточной Померании на Берлинское направление, ставшее теперь главным.

Нарком Молотов заговорил сразу, как только председатель Совнаркома опустил трубку на рычаг:

— Сегодня 5 апреля. Пришло время окончательно определиться с Японией. Я подготовил проект нашего заявления о денонсации советско-японского пакта от 13 апреля сорок первого года. Возможно, в ближайшее время Токио предпримет какие-то неординарные шаги, чтобы поссорить нас с союзниками. Это их извечная цель.

Остановившись у торца стола, Сталин быстро пробежал глазами предложенный проект заявления, уверенно заметил после небольшой паузы:

— Абзац о нападении японцев на Перл-Харбор надо исключить. Это из разряда чисто американо-японских отношений. Великобритания и Соединённые Штаты — наши боевые союзники. Значит, денонсируя Пакт, мы выполняем свой союзнический долг. С нашей стороны, этот довод главный. Сегодня надо пригласить японского посла и вручить ему наше заявление. Пусть знают Рузвельт и Черчилль, что для Советского Союза выполнение соглашений конференции в Ялте — совершенно обязательное и святое дело.

— Да, я уже поручил вызвать вечером Сато в Наркомат, чтобы вручить ему текст этого «Заявления».

— Вот-вот. И ещё надо направить копии текстов нашего «Заявления» в Вашингтон и Лондон.

— Непременно направим, — заверил Молотов.

Поздно вечером в тот же день, когда в этом же кабинете детально обсуждался итоговый доклад Генштаба о положении на фронтах, заместитель председателя ГКО Молотов принял в своём наркомате на Кузнецком мосту посла Японии Сато и вручил ему текст «Заявления Советского правительства» о денонсации Пакта о нейтралитете. А спустя пару часов, в Вашингтон и Лондон были отправлены телеграммы с уведомлением союзников о происшедшем 5 апреля в Москве.

Денонсация Пакта о нейтралитете с Японией послужила отправной точкой для развёртывания всесторонней подготовки к заключительной операции Великой Отечественной на Дальневосточном ТВД[1]. Эта тема отныне ни на один час не уходила из поля зрения Верховного, какими бы вопросами по советско-германскому фронту он ни занимался.

Пополудни 7 апреля, сразу после очередного доклада о положении на фронтах, начальник Генштаба генерал армии Антонов уже в третий раз докладывал Сталину о первоначальном замысле грандиозной операции наших войск на огромных просторах Маньчжурии.

— Генштаб окончательно остановился на варианте с окружением главных сил Квантунской армии, товарищ Сталин. Это касается наших группировок в Монгольской Народной Республике и в Приморском крае. Удары их главных сил на Чанчунь и Гирин должны решить судьбу всей стратегической операции, — указка начальника Генштаба дважды скользнула по «оперативке», и условно свела встречные наступательные клинья в центре огромной Маньчжурской равнины.

— Но ведь кроме главных будут нанесены ещё и вспомогательные удары, товарищ Антонов? — Верховный остановился рядом с «генштабистом», скосил взгляд на карту предстоящего театра военных действий.

— Разумеется, товарищ Сталин. У Генштаба есть некоторые соображения на этот счёт, я бы назвал их вариантами, но они детально ещё не прорабатывались. Мы намерены вернуться к этой теме попозже, когда окончательно сложится группировка наших фронтовых сил по главным направлениям.

— Верно, время на отработку плана операции у нас ещё есть, товарищ Антонов. Через месяц или полтора Ставка заслушает мнения командований фронтов по этому поводу. А вот вопросами материально-технического обеспечения кампании на Дальнем Востоке мы должны и сейчас заниматься каждодневно. Тут проблем — непочатый край.

Генерал армии Антонов продолжил прежнюю мысль:

— Протяжённость нашей границы с Маньчжурией превышает пять тысяч километров. Войск у противника, чтобы прикрыть все наиболее опасные направления, не хватает, и они сильно разобщены. Конечно, японское командование в ближайшие месяцы значительно усилит группировку Квантунской армии, которая к началу апреля насчитывала чуть более семисот тысяч человек. По данным разведывательных органов Генштаба, сейчас противник активно восстанавливает свои оборонительные сооружения в укреплённых районах на Приморском направлении.

Верховный, уверенно, возразил:

— Но их укрепрайоны в основном прижаты к границе. Авиация и артиллерия нацеленными ударами имеют возможность разрушить их в первые же дни операции. Такая задача в обязательном порядке должна быть им поставлена.

— В подавлении укрепрайонов противника вдоль Амура и в Северной Корее примут участие корабли Краснознамённой Амурской военной флотилии и Тихоокеанского флота, товарищ Сталин, — добавил начальник Генштаба.

— Действия Военно-Морского флота должны быть строго увязаны по времени с действиями сухопутных сил, — подчеркнул Верховный. — Так что, товарищ Антонов, будем не только окружать войска Квантунской армии, но и расчленять их.

Принимая решение на скорейшее окончание войны с Японией, Ставка отдавала себе полный отчёт в том, что Дальневосточный фронт и выделившаяся из его состава Приморская оперативная группа войск не располагают достаточными силами для быстрого разгрома Квантунской армии. Предстояла стратегическая перегруппировка сил и средств с Западного театра военных действий на Дальний Восток. План перевозок по своему размаху был поистине грандиозным. Необходимые перевозки предстояло осуществить по однопутной железнодорожной магистрали в крайне сжатые сроки и на огромные расстояния — от девяти до двенадцати тысяч километров.

Однако эксплуатационно-техническое состояние восточных железных дорог не отвечало требованиям сложившейся обстановки. На транссибирской магистрали имелось немало сгнивших шпал, свыше одиннадцати тысяч изношенных или лопнувших рельсов, что существенно ограничивало пропускную способность многих её участков. Земляное полотно на некоторых перегонах тоже нуждалось в укреплении. Особенно это касалось прибайкальской линии, где ещё перед войной начались, но так и не были закончены работы по возведению подпорных стенок и ремонту аварийных туннелей. В трудные годы войны на прифронтовые дороги европейской части страны были отправлены практически все запасы рельсов, шпал, стрелочных переводов, большая часть локомотивного парка, а также квалифицированных рабочих и специалистов.