Пёс туманных грёз - Александра Джой

Только то, что необходимо в данный момент.

– Но это крайность. Отправная точка.

– Ты говоришь про точку покоя? Это лучшая отправная точка для начала путешествия.

Вот представь… Едешь с рюкзаком, учишь новый язык, чтобы поболтать с местными жителями, узнаешь много новых вкусов, тебя впечатления переполняют, и ты счастлив, как ребенок, открывший для себя бег по лужам. Вот и в жизни так. Лучшее, что ты можешь – это жить страстно. Жить, любить, уметь видеть. Тогда эта страсть к тебе возвращается таким вдохновением, которое тебе позволяет делать больше, делать лучше, мыслить шире и знать точнее. Но мы все так часто врем себе, что забываем себя в этом вранье. Если бы нас с детства учили этому всему, представь, как люди были бы счастливы.

– Да, мы привыкли голосовать за комфорт.

– В конце концов, если бы главным в жизни был комфорт, об этом кричали бы не только страницы каталога ИКЕА. Ведь есть еще душевный комфорт. Свобода поступать в соответствии со своими идеалами и чаяниями. Возможность разделить их с кем-то, кто тебя поймет. Не испытывать угрызений совести за то, что ты такой, какой есть.

– Помнишь, у Лиз Бурбо? «Ты пришел на эту Землю не для того, чтобы убедиться, что все, кроме тебя, счастливы».

– Точнее не скажешь. Есть же вещи, в которые просто веришь. Именно их ты оставишь после себя. Все, заканчиваю свою проповедь. Я действительно болтун, каких еще поискать…

***

Я вчера пересматривала твои фотографии. Разглядывала твои руки. И хочу сказать, я бы только из-за этих рук могла бы влюбиться в тебя, если бы тебя не знала. На фотографии, где ты сидишь в шортах Uniqlo на какой-то скале и смеешься. Мне кажется, ты так редко бываешь с таким выражением лица, как там. Но в тот момент ты, похоже, счастлив.

– Да, в последнее время все реже – ты права. А тогда я был поражен масштабом этих скал, величиной волн океана. От этого радовался, как ребенок. А еще волосы становились такими мягкими и кучерявыми, и это было забавно.

– Мне нравятся твои волосы. Знаешь, я не ревную тебя. Понятие ревности вообще мне не очень близко. Но было бы вдвойне странно, если бы у тебя никого не было и ты был бы одинок. Потому что ты прекрасен.

– Я не умею реагировать на комплименты. Мне никто этого не говорил никогда.

– А я буду. И да, помнишь наш разговор про дома? Я хочу дом с большими окнами. Я люблю, когда много света. Я люблю смотреть на мир, люблю видеть небо перед сном, люблю звезды и Луну. А еще цветам, которые живут в доме, это тоже очень нравится.

***

Знаешь, как подумаю, сколько в тебе нежности и ласки… Кажется, она – даже через все это расстояние между нами – обволакивает меня мягким теплым одеялом.

Я представляю, как приеду к тебе в твой день рождения. В этот всегда снежный и морозный день прилечу на самолете в твой город. Интересно, у вас тоже всегда в конце февраля так завьюжено? На такой случай у меня есть смешная шапка из ненастоящего меха, за которую меня в университете долго называли Барбарой Брыльской.

Постой, в твоем городе, наверное, нет аэропорта. Тогда придется добираться с пересадками. Зато с чистой совестью сразу по прилету выпью еще один кофе и на полгода вперед наслушаюсь страстной мелодики одной из моих самых любимых фраз: «Señores pasajeros…» – превращающей обычных людей в редких красивых птиц, расправляющих крылья своим мечтам.

Взять такси? Нет, поеду на автобусе – будет повод «в полевых условиях» послушать, как люди твоей страны говорят на твоем языке, как выражают радость, нетерпение, скуку, как смеются.

Сяду у окна и буду всю дорогу смотреть на эту незнакомую белизну. А еще буду волноваться, как бы не пропустить нужную остановку (мне часто везет с этим). Конечно же, найдутся люди, с которыми мне по пути, и возможно мы даже немного поговорим. Но ехать не близко, как что все равно я буду смотреть в одну точку сквозь стекло и пытаться разглядеть в ней тебя.

И вот я на вокзале твоего города. Ах да, это же сюрприз для тебя. Поэтому я не спросила у тебя адрес. Но я не паникую. Ведь любой прохожий знает, где ты живешь, а некоторые даже могут точно указать на твои окна. Никак иначе просто и быть не может.

И вот я уже иду по твоим улицам. Здесь много самобытных построек, лавок, из которых так вкусно пахнет пышным, горячим, еще влажным хлебом. А вот и тот самый книжный. Нет, в него зайду потом с тобой – познакомишь.

А вот какие-то современные странные дома. Забавно. Думая про те самые – твои – знаменитые на весь город окна, я даже не допускаю мысли о том, что они не деревянные. И еще я вижу очень четко: ты живешь на втором этаже. Скоро узнаю.

Иду через какой-то парк. Мне так хочется, чтобы ты мне все здесь показал сам…так что карту я не изучила и даже не взяла с собой. Как всегда, надеюсь ориентироваться интуитивно. Меня уже немного заметает снегом, но я не тороплю себя. Я просто дышу глубже и смотрю с открытым ртом вверх – на небо, которое всегда оказывается темнее разлетающихся от него снежинок. От мороза у меня появляется румянец, а от ожидания загорается огонь в глазах, и я уже такая красивая, и мне уже так хорошо, и я здесь, совсем рядом с тобой.

А ты пока не знаешь этого. Прости, если я нарушу твои планы на сегодня, но мне так хочется увидеть, как ты улыбаешься в свой день.

Вот и твой дом. Господи, а вдруг ты уехал и я тебя не застану? Нет, не может быть – иначе мне не о чем будет написать дальше.

Надо постучать в дверь. Нет, никто не услышит стук, когда рядом так грохочет сердце. Позвоню в звонок. Знаю, уже говорила тебе это, но сейчас заявляю предельно официально: ненавижу ждать.

И вот дверь открывает твоя мама. Почему-то я уверена, что у нее короткая стрижка. И еще на ней клетчатый фартук. Точно тебе говорю, первое, что она увидит из-за приоткрытой двери, – это мою глупую улыбку.

Твоя мама скажет, что ты еще спишь, и пригласит меня в дом. Что она увидит в моих глазах, полных слез счастья? Рассказывал ли ей ты обо мне?

Раздевшись,