Белое и черное - Сэйси Екомидзо

— Кстати, эта девушка, Киёми — ей сколько?

— Как раз в этом году старшую школу закончила.[2]

— С родителями живет?

— А вот и нет. С дядей! Только он ей не кровный родственник, а муж ее тетки. Тетушка умерла, так что этот дядя ей получается абсолютно чужой. Потому-то…

— Потому-то?..

— Есть о чем гадости написать, понимаете?

Киндаити Коскэ искоса взглянул на Дзюнко.

Выпуклый лоб, вполне разумное личико. Фигурка очень ладная: юбка в обтяжку, кремовый свитерок, на плечи наброшен светло-бежевый жакет.

— Ты с Киёми сейчас про письмо заговорила, «Ladies and Gentlemen» — это что?

— Сэнсэй, у нас в квартале такие анонимные письма появляются. А вот и мой дом!

В тот день Киндаити Коскэ получил рекламное сообщение о выставке букинистической литературы в одном из универмагов в районе Сибуя и отправился туда, хотя ничего конкретного искать не собирался.

Он обошел зал, но ни одна из книг не привлекла его внимания, поэтому, побродив с час, он покинул выставку. Было как раз время обеда, и Киндаити заглянул в кафе, но, к сожалению, там царило настоящее столпотворение. Решив перекусить где-нибудь в другом месте, Киндаити вышел из универмага. Вот тут-то он и столкнулся с девушкой.

— Ах, сэнсэй! Господин Киндаити, не так ли?

Голос показался ему знакомым, но, прежде чем узнать его обладательницу, он несколько мгновений молча смотрел на стоявшую перед ним особу.

— Сэнсэй, неужели я так изменилась?

— Эээ… Простите, не припоминаю, вы?..

— Ха-ха-ха, надо же, совсем забыли! Ну же, сэнсэй, года три назад вы с господином Тодороку, старшим инспектором полиции, бывали в баре «Три Экс» на улице Ниси-Гинза! Я Огата Дзюнко из того бара, там меня называли Харуми.

— А, Харуми! — неожиданно громко воскликнул Киндаити Коскэ и, поспешно оглядевшись по сторонам, извинился:

— Прости, неудобно получилось.

— Ну что вы, сэнсэй! Ничего страшного. — Глаза Дзюнко смеялись. — Пусть слышат, мне все равно. А я вас давно заметила. Для меня с вами увидеться — что в преисподней Будду повстречать. Сэнсэй, как старого знакомого прошу, помогите мне!

— Ну ты сильна — прямо с места в карьер! Попала в передрягу?

— И не в какую-нибудь, а в ужасную! Вас это и самого наверняка заинтересует — история прямо загадочная, честное слово!

— Вот оно как! Ну что ж, тогда давай где-нибудь поедим да и побеседуем заодно?

— А может, лучше ко мне пойдем? Вам непременно нужно посмотреть кое-что у меня дома, а то и разговора не получится. Подождите минутку, я только куплю что-нибудь перекусить.

В одно мгновение Дзюнко влетела в подземный этаж универмага и вернулась оттуда с набором закусок.

— Пойдемте, сэнсэй!

Квартира Дзюнко располагалась в корпусе 18, из законченных к настоящему времени зданий это было самое дальнее от входа в квартал. Но за ним полным ходом завершалось строительство еще двух корпусов, бульдозер работал как раз здесь.

Дзюнко разъяснила, что номер ее квартиры — 1821 — означает корпус 18, квартира 21, а вовсе не то, что в квартале 1821 квартира.

На железной двери, напоминавшей сейфовую, висела табличка «Судо» — это, видимо, фамилия мужа Дзюнко, а сама она теперь Дзюнко Судо, отметил про себя Киндаити.

В квартире было две комнаты — гостиная в шесть дзё[3]и спальня в четыре с половиной, — а также кухня-столовая. С южной стороны, вдоль кухни и гостиной, тянулась веранда шириной около метра.

— Сэнсэй, одну минутку. Я только еду разогрею.

— Полностью полагаюсь на тебя. Но послушай, Дзюнко, а ничего, что ты в отсутствие мужа притащила сюда мужчину? Я, конечно, уже развалина, но тем не менее…

— Сэнсэй, проблемы как раз у мужа.

— Какого же рода?

— Нет-нет, потом расскажу.

Дзюнко, надев кокетливый фартучек, исчезла в кухне.

Кстати, еще прислуживая в баре «Три Экс» и называясь Харуми, она в глубине души была заботливой хозяйкой, и Киндаити помнил, как однажды поздней ночью после работы она кормила их со старшим инспектором Тодороку чем-то незамысловатым.

Киндаити огляделся. Комод, зеркало с подзеркальником, маленький японский столик. Такая мебель типична для квартиры любой молодой четы, проживающей в современном квартале, но при всей стандартности обстановки комната прямо-таки дышала живым теплом молодости. Киндаити ощутил некоторую неловкость и, смущенно улыбаясь, вышел на веранду.

Перед ним был северный фасад корпуса 20, где сейчас спешно завершались работы. На крыше трудились несколько мужчин, которые дружно на что-то бранились. Крышу, по-видимому, покрывали варом: в воздухе стоял крепкий горячий запах.

— Простите, заставила ждать.

— Зато какие у тебя с кухни ароматы!

— Извините, сэнсэй, угощаю магазинным. Не было времени что-нибудь приготовить.

Столик был застелен скатертью, на нем красовались аккуратно разложенные зажаренные цыплячьи бедрышки, овощной салат и овощи в соевом маринаде. Стаканы с водой, маленькая симпатичная посуда, обычная в молодой семье.

— А ведь и в прежние времена ты в душе заботливой хозяйкой была, правда?

— Эх… — уголки глаз у Дзюнко неожиданно затуманились. — Спасибо на добром слове.

— Ты тут бросила, что проблемы у твоего мужа. Угощение угощением, но все же объясни, о чем речь.

— Да, так дело вот в чем.

Из кармана уже снятого фартучка, лежавшего рядом, она достала конверт.

— Сэнсэй, пока едите, прочитайте. Одна из тех самых анонимок, про которые я говорила.

Киндаити Коскэ взял письмо в руки, осмотрел. Самый обычный конверт из глянцевой бумаги, такие продаются повсюду. Адрес:

Токио, район Сэдагая,

жилой квартал Хинодэ, корпус 18, квартира 1821.

Господину Судо Тацуо.

Надпись словно по трафарету, имени отправителя нет. Конверт разрезан ножницами.

— Судо Тацуо — это твой муж?

— Да.

— Можно прочесть?

— Конечно, это же специально для меня было оставлено. Муж перед уходом прилепил к зеркалу прямо так, в конверте.

Киндаити извлек почтовый листок и от неожиданности вытаращил глаза.

В руках у него действительно было нечто странное. Вся страница была густо заклеена словами, вырезанными из газет и журналов.