За все спрошу жестоко - Владимир Колычев

Семен с удивлением посмотрел на него. Быстро же он переиначил его имя. Никто еще не называл его Сэмом. Но в принципе это не самый худший вариант. А если он еще подкреплен дружеской помощью, то вообще здорово.

И Кит подключился к делу, и Харитон, и даже Пуп не остался в стороне, хотя, казалось бы, он должен был ненавидеть Семена.

Клетки бывают разные – и для зверей существуют, и для людей. В первом случае люди смотрят на зверей, а во втором – все почти наоборот. Поселок Волынский, парк, танцплощадка, огороженная стеной из железных прутьев, народ под Сандру дрыгается. Семен и сам не прочь потанцевать, но его уже подчинила себе власть толпы. А толпа эта по ту сторону решетки. Пацаны здесь боевые, вроде Кита и Харитона, им в падлу, как они говорят, дрыгать ногами под музыку. Да и не до этого им. Сегодня обещали быть любера. Эти крутые парни почему-то решили, что Волынский – это их территория, потому и сбились в стаю, чтобы доказать это местным. А те и рады, что можно почесать кулаки.

Семену это не нравится. Ему все равно, кому принадлежит дискотека – люберецким или местным. К тому же не может она принадлежать ни тем, ни другим. Это собственность государства, и деньги за входные билеты идут в поселковый бюджет; да и танцевать здесь может любой, кто захочет. А вся эта грызня за территории – всего лишь развлечение для крутых парней, что и дня не могут прожить без драки. Надо же показать себя во всей красе, блеснуть своей удалью и бестолковым героизмом.

Но все-таки Семен в струе. Он хочет быть своим в этой толпе, ему нужно, чтобы его ценили, уважали. Ему страшно, ему не хочется лезть в драку, но еще больше он боится того, что его назовут трусом. Поэтому в одном кармане у Сэма лежит кастет, в другом – звенит цепь. А Пуп крутит нунчаки, рисуется перед пацанами и на Семена красноречиво посматривает. Дескать, жаль, что не было у него под рукой этих штук, когда они отношения между собой выясняли.

– Привет!

В толпу с ходу врезался среднего роста паренек.

– А-а, Джем! Здорово! – крепко пожал ему руку Кит.

И Пуп перестал крутить нунчаки, чтобы ответить пареньку тем же. И Харитон ему руку подал, и Кузов, и все, кто здесь находился. А толпа большая, человек тридцать, и все здесь хорошо знали Джема.

Так случилось, что Семен оказался последним, к кому он подошел.

– Ты Сэм, да? – с интересом посмотрел на него Джем.

Верней, посмотрела.

Только сейчас в свете фонаря на танцплощадке он заметил, что Джем – это не парень, а девчонка. Черты лица у нее правильные, но вовсе не утонченные, и нежности ни на грамм. И женственность не просматривалась. Для парня она казалась худощавой, а для девчонки – плотно сбитой. И движения у нее мужиковатые – четкие, экономные, но лишенные какой-либо грации. К тому же голова у нее подстрижена чуть ли не под ноль. Семен скорее почувствовал в ней женщину, чем разглядел ее сквозь напускную мужественность.

– Ну, я, – с легкой небрежностью кивнул Сэм.

Кроме удивления, никаких других чувств в нем пробудить она не могла. Зато девушка посмотрела на него с интересом. Что за пацан? Такой вопрос читался в ее глазах. Откуда взялся, какой из него боец... Но в тех же глазах можно было разглядеть и более глубокий интерес.

– А я Джема.

– Джема из нашего разъезда, – пояснил Кузов. – Из соседнего дома.

Место их обитания называлось незатейливо – разъезд сто-дробь-четыре. Ни Дубосеково, например, а просто номер и дробь. И два дома там всего, не считая сараев и складов. До поселка километр, до Москвы – шестнадцать. В поселке станция, можно сесть на электричку до столицы, но Семену пока не до этого. Ему с местными знакомиться надо, себя ставить. В Горьком его уважали, и здесь он должен быть крутым парнем. А для этого нужно достойно пройти через массовую драку.

– Ты девчонка? – спросил Семен.

Джема недовольно нахмурилась. И пренебрежительным кивком показала на танцплощадку.

– Девчонки там!

– Понятно? – засмеялся Кузов, хлопнув ее по плечу.

– Чего толкаешься? – возмутилась она.

И вдруг ударила его локтем в солнечное сплетение. Кузов слегка согнулся и сдавленно засмеялся.

– Ну, я это тебе припомню! – незло пригрозил он.

Кузов мог ударить в ответ, но не стал этого делать. Может, Джема и пыталась изображать из себя пацана, но все понимали, что все-таки она девчонка. Отсюда и поблажки.

– Не толкайся, понял?

– Я ж легонько.

– Так и я легонько.

– Какой легонько? – засмеялся Кузов. – Вообще ничего не было. Я даже ничего не почувствовал.

– Повторить? – задиристо спросила Джема.

И в это время в толпу врезался какой-то парень.

– Шухер! Любера!

Толпа ожила, сплотилась и гудящим ульем выползла на площадку перед входом в клетку. Здесь светло и развернуться есть где. А со стороны станции показались вражеская орава.

Не зря о люберах гуляла дурная слава. Эти ребята действительно работали над собой. Все как на подбор мощные, накачанные. И наверняка наращивали в своих качалках не только мышечную массу. Там они учились еще и драться. И сейчас эту науку они готовы были применить на местной толпе.

Люберецких было человек двадцать, но и в численном меньшинстве эти ребята чувствовали себя уверенно. Они приехали сюда драться, и в этом удовольствии себе не откажут. Так что глупо выходить к ним, пытаясь что-то доказать.

Как думал Семен, так и оказалось. К люберецким вышли местные авторитеты, и Кит среди них. Но их никто не стал даже слушать. Семен видел, как рослый качок резко взмахнул рукой, и Кит рухнул как подкошенный. Вслед за ним получил по морде и другой доморощенный авторитет.

Толпа местных на какое-то время оцепенела, а тем временем люберецкие расправились и с остальными авторитетами. Их сбили с ног, начали пинать. А основная волна люберов покатилась на местных.

– А-а! – неожиданно для себя в безумном исступлении заорал вдруг Семен.

И так же неожиданно ринулся вперед, на толпу люберов. Правда, при этом изо рта вывалилась капа, но кастет и цепь остались при нем. Хотя в ход это оружие удалось пустить не сразу. Сначала ему пришлось увернуться от ноги, выброшенной вперед, чтобы сдержать его натиск. Затем в его челюсть врезался тяжеленный, железной прочности кулак. И только тогда он смог ударить кого-то в лицо кастетом. Правда, это был его единственный удачный взмах. Тут же толпа люберецких поглотила его, и он упал на землю. Кто-то ногой ударил его по голове, и он потерял сознание.

* * *

Красномордый сержант долго и пристально смотрел на Семена. Затем спросил:

– Драться любишь?

И, не дожидаясь ответа, ударил его кулаком в живот. Очень сильно ударил. И очень больно.