Воск - Василина Веденская

Похожий на Ихтиандра, Марк жадно глотал воздух. Он потерял дар речи. Но девушка рядом с ним выглядела менее ошеломленной. Можно было поспорить, что на ее лице играла едва заметная улыбка. Оправившись от оцепенения, Лиза побежала по длинному коридору. Горечь в душе сработала как анестезия, приглушающая боль в едва сросшихся переломах. Вот и погостила в любимой студии!

Теперь он стоял возле ее дома, такой жалкий и понурый, словно час назад его пытками загнали в ту аудиторию и насильно пригвоздили к смазливой ученице.

«Чудовище», – подумала Лиза, желая поскорее скрыться в подъезде. Марк попытался ее догнать. Каблуки его ботинок громко стучали по асфальту и каким-то зловещим гулом отдавались в ее голове.

– Хватит! – крикнула Лиза, не в силах больше слушать этот стук.

Марк остановился, молча наблюдая за тем, как она набирает код. Затем она скрылась, а он так и не успел сказать ничего в свое оправдание.

* * *

Прошло несколько безликих недель. Все это время у нее отлично получалось абстрагироваться ото всего вокруг: телефонных звонков неугомонного Марка, смены дня и ночи и даже от голода, который она забивала литрами кофе.

Не дозвонившись по телефону, Марк приходил и часами звонил в дверь. Она ни разу не открыла. Ей приходилось слушать пресловутое фью-фью, разносившееся по всей квартире каждый день. Когда ей это надоело, она перерезала провод звонка. Смекнув, что звонить бесполезно, Марк начал стучать. Но долго тарабанить в дверь он не мог: выходили ругаться соседи.

За недели добровольного одиночества Лиза поняла еще одну штуку: жить дальше не было смысла. Снова и снова она перечисляла причины такого решения, но ни разу в нем не переубеждалась. К тому же уединение окончательно ее добило. Кроме предателя Марка, никто о ней не вспоминал. Даже друзья из «Нирваны» и студии танцев больше не интересовались ее здоровьем. Слишком долго она с ними не виделась. Люди о ней забыли. Зато хозяйка квартиры регулярно напоминала про счета за свет, воду и прочие «радости».

Да, возможно, все еще можно было наладить: вылезти из кожи вон, потратить последние сбережения на лечение, восстановиться и начать новую жизнь в совершенном одиночестве. И если найти нового мужчину не составляло особого труда, то смерть подруги и отсутствие родных, которых, очевидно, мало волновало, как их дочь жила последние несколько лет, приводило ее в отчаяние. Получалось как в том анекдоте:

– Доктор, я буду жить?

– А смысл?

Вот и она не знала, есть ли смысл тянуться к жизни, когда для этого нет ни желания, ни средств, ни поддержки со стороны.

Лиза любила свою однокомнатную квартирку. Она была для нее настоящей крепостью и отдушиной на случай приступа мизантропии. Здесь все предметы, пропитанные частичкой ее души, были для нее живыми: и этот нежно кремовый диван у окна, и милый журнальный столик из матового стекла рядом. Даже синяя кофейная кружка с надколотой ручкой и надписью «Кофе» хранила понятное лишь ей тепло. Эта надпись казалась совершенно нелепой. Будто не будь ее, кто-то бы подумал, что в сосуд нужно наливать исключительно ртуть. И, конечно же, эта фотография в потрепанной деревянной рамке, сделанная в день рождения Вики. На ней Лиза и Марк крепко сжали в объятиях счастливую именинницу, чья улыбка получилась просто потрясающе! Лиза еще раз оглядела комнату и мысленно со всем попрощалась.

Тонкий, остро наточенный нож-перо скользнул по всем правилам: сверху вниз. Этот нож подарила ей Вика, знавшая ее пристрастие к изящным вещицам. Первым ощущением от пореза оказалась не боль. Она почувствовала гадливое щекотание. Холод от лезвия разлился ознобом по всему телу, наполняя ее мысли приторным ужасом. Наверное, это и была боль, имеющая так много лиц! Вновь и вновь, скользя острием по венам, девушка гнала прочь мысль о том, что все еще можно остановиться.

В одно мгновение сознание затуманилось. Она выпустила нож из рук и полностью отдалась во власть головокружения, вертевшего вокруг нее комнату.

Настойчиво зазвонил телефон. Скорее всего, это был Марк. У нее возникло желание ответить, чтобы сказать прощальные слова, но сил подняться уже не было.

Она взглянула на запястья. Кровь текла медленными струями на одежду, заливая пол. Лиза закрыла глаза и ощутила наступление обморока. Сколько она провела без сознания? Час, минуту?

Она очнулась и посмотрела перед собой. На перепачканной кровью одежде белесыми потеками застыл воск. Предполагая увидеть свечи, про существование которых, очевидно, забыла, она с трудом подняла голову и оглядела мутным взглядом комнату. Однако никаких свечей не было. И тогда Лиза услышала знакомый голос. Лучшая подруга звала ее по имени. Как радостно было вновь ее слышать! На миг все стало как раньше: Вика жива, сейчас она войдет и расскажет о новом бойфренде. А тот проклятый вечер, когда все закончилось, всего лишь приснился. Это был глупый, жестокий кошмар. Лиза блаженно улыбнулась и провалилась в небытие.

* * *

Ничто не идет в сравнение с очарованием весеннего дня. Стряхнув увечье зимнего холода, просыпается первая зелень, а теплый ветер пахнет счастьем. Потрясающе пахнет! В какое еще время года может происходить так много странных совпадений? Весну обожают писатели, ее боготворят музыканты и воспевают как победу над смертью философы. Весна пробуждает силу и стремление к жизни.

В один из таких дней светило яркое солнце, разбудившее спящую девушку. Лиза не решалась открыть глаза. «Это в Аду так лекарствами воняет или я жива?» – мысленно спросила она себя, прислушиваясь к звукам доносящихся голосов. Жаль, но это был уже не тот манящий голос подруги, а чуждое, непонятное сплетение мужских тембров. Их было двое, и они горячо спорили.

Она нащупала под собой грубые простыни. Больница. В другой руке у нее что-то покалывало. Ей было хорошо знакомо это покалывание. Конечно же – снова катетер с капельницей. С этими штуками она не расставалась месяцами после аварии.

«Не может быть, чтобы я осталась жива», – думала она про себя, не обращая внимания на спорящие голоса. Ей вспомнилась легенда об Александре Невском, который будучи мертвым и лежа в гробу, вдруг поднялся и принял из рук митрополита посмертную грамоту. Видимо, с ней произошло что-то подобное; какие-то рефлексы, которые скоро отключатся. Она приложила массу усилий, чтобы снова умереть, но у нее ничего не вышло. Она была жива, и ей пора было открыть глаза.

Голоса не умолкали. Лиза прислушалась к их разговору.

– Ты сумасшедший, – сказал кто-то приятным низким тембром.

– Ну, поверь же! Это было в точности так, как я говорю, – ответил ему высокий, почти истеричный тон.

Голос Лизе не понравился, и она живо начала рисовать в воображении его обладателя. Лысый, тощий и глупый. Последнее определение ей понравилось больше всего.

– Тебе пора показаться психологу, – рассуждал второй голос. – Я вообще не понимаю, зачем ты мне рассказываешь весь этот бред, – между тем продолжал некто. – Моментально заживающие раны, свечи. Ерунда! – В последний момент Лиза передумала просыпаться и еще старательнее стала притворяться спящей. – Скорее всего, она какая-нибудь сектантка, типа свидетелей Иеговы. Этим можно объяснить и воск на одежде, и даже ее самоубийство. Они там все с прибабахом.