Тремарнок - Эмма Бёрстолл

Потом пришла очередь Барбары, вдо2вой владелицы паба «Поймай омара», одного из трех в деревне. Два других назывались «Виктори» и «Дыра в стене». Своим названием последний был обязан отверстию, проделанному когда-то контрабандистами, чтобы подглядывать за таможенниками.

За чаем со сдобными булочками Барбара в один присест вывалила на Лиз все, что сама знала о местной жизни, рассказав в том числе и о Джин, великолепной няне, жившей через дорогу и как раз сейчас не занятой.

– Но лучше вам поторопиться, – предупредила Барбара, крупными витиеватыми буквами выводя на бумаге адрес и телефон Джин, – она просто чудо, поэтому без работы надолго не остается.

На следующее утро, усадив Рози в видавшую виды коляску, Лиз отправилась побродить по деревне и подышать воздухом. Они как раз свернули с набережной, когда Рози углядела сувенирную лавочку с названием «Ларчик». На тротуар возле двери были выставлены стойки с открытками и яркие игрушечные мельницы. Рози захотелось заглянуть внутрь.

Владелец, Рик Кейн, с внушительной седой бородой и бакенбардами, торговал игрушечными маяками и фигурками дельфинов, тянучками и имбирными корнуолльскими печеньями, а еще дешевыми детскими игрушками, которые доставляли величайшую радость своим новым обладателям – первые пятнадцать минут, пока о них не забывали.

Рози и Лиз оказались единственными посетителями, и вскоре Кейн уже пустился в детальнейший рассказ о своей жизни и романтических приключениях, так что Лиз казалось, будто она болтает со старинным приятелем.

– Вот один чувак из Лонстона и увел мою жену, – рассказывал Рик.

Время от времени Лиз поглядывала на Рози, которая перебирала маленькие деревянные плашки с забавными надписями. Была среди них, например, такая: «Сбалансированное питание – это когда в каждой руке по булочке!»

– Я, мол, для нее слишком старый и скучный, во как она заявила. – Рик пожал плечами, после чего признался, что недавно обратился в службу знакомств и что пока грех жаловаться. – Но я встречаюсь только с ровесницами или с женщинами постарше, – добавил он, – уж этот-то урок я выучил.

– Разумно, – согласилась Лиз, с облегчением вздохнув. Обаяния ее собеседнику было не занимать, однако она вовсе не стремилась заводить отношения, да и бакенбарды выглядели уж слишком косматыми.

На прощанье Рик насыпал в белый бумажный пакетик тянучек и протянул Рози.

– За счет заведения, – сказал он, когда Лиз собралась заплатить. – Здесь все дружелюбные, вы быстро освоитесь.

Слухи об их приезде разнеслись быстро – стоило Лиз с Рози выйти из магазина, как из дома напротив к ним уже спешила Руби Додд, миниатюрная женщина лет шестидесяти с короткими седыми волосами, тоже решившая познакомиться. Она пожала Лиз руку и ласково улыбнулась Рози.

– Я здесь выросла, а потом вышла замуж и переехала, но когда Виктор, мой муж, ушел на пенсию, мы вернулись, – рассказывала она. – Жить вдали отсюда – такая мука! Деревушка крошечная, но всюду любовь.

Руби показала рынок, булочную, торгующий всякой всячиной магазинчик и рыбную лавку, где Райан Хейлз из шланга мыл тротуар, сгоняя воду в сток.

В нос им ударил рыбный дух, Рози сморщилась, и Лиз собиралась побыстрее проскочить мимо, но не вышло.

– Вы тут новенькие, да? – спросил молодой парень, вытирая руки о заляпанный рыбьей кровью белый халат.

Он был высоким, крепким, со спутанными темными волосами и массивными черными бровями, почти сходившимися на переносице. Лиз ответила, что да, они только что переехали и поселились в коттедже «Голубка», и парень посоветовал приходить в магазин его двоюродного брата пораньше. – Где-то в полвосьмого, к открытию, тогда самый свежачок оторвете. Прямо из моря!

– Фу, рыба! – пропищала Рози. – Терпеть не могу!

– Не груби! – одернула ее Лиз.

Толстые брови Райана поползли вверх, он рассмеялся.

– Если рыбу не любишь, в Тремарноке делать нечего! Придется вам переучиваться!

Хотя Лиз всю жизнь прожила в Лондоне – а точнее, в Белхэме, – совсем скоро она перестала чувствовать себя здесь чужой и привыкла к туристам – «залетным», как их называли местные, – наводнявшим деревушку в сезон отпусков, привыкла к тому, что некоторые из ее соседей с подозрением относятся ко всему, что происходит к северу от Эксетера, как привыкла и к местному говору – плавному и тягучему, с раскатистыми «р» и протяжными «э», похожему на тянучку. Рози тоже заразилась от одноклассников этой едва заметной корнуолльской картавостью, которую Лиз, не перенявшая местный говор, находила умилительной. Лиз приходила в восторг от того, что от их двери всего несколько минут ходу до порта с его запахом соли и водорослей, с волнами, разбивающимися о гранитные скалы и волнорез, с прибоем, что раскачивает пришвартованные лодки.

В погожие дни на пляж стекался народ – кто с надувными лодками, кто с доской для серфинга, некоторые натягивали пахнущие резиной гидрокостюмы и обряжались в акваланги, ласты, маски и трубки для ныряния. Здесь вечно что-то происходило.

Иногда Лиз и Рози садились в свою раздолбанную колымагу, которую ласково называли Осликом Иа, и отправлялись любоваться изрезанным скалами морем, обдуваемым всеми ветрами побережьем, а компанию им составляли лишь кружащие высоко в небе чайки.

Лиз давно отбросила мысли о возвращении в Лондон. Ни за что на свете. Там она просто-напросто задохнется.

Нет, решительно сказала она себе, забравшись в Ослика Иа и сдавая назад, и без отпуска прекрасно обойдутся. Им и так повезло, что они попали в это дивное место. Конечно, порой хочется сбежать от повседневности, а Рози ни в Шотландии, ни в Уэльсе не была, что уж говорить об Испании…

В такую рань проселочные дороги, залитые холодным серым светом, были пусты, и уже через двадцать минут Лиз, въехав на паромный причал, дожидалась, когда красные сигнальные огни сменятся зелеными. В очереди перед нею стояло всего машин пять-шесть – такие же ранние птахи, как и она сама, – так что ждать почти не пришлось.

Вылезать из Ослика Иа было неохота, и Лиз решила насладиться последними минутами отдыха, перед тем как завертится день. Она чуть опустила стекло и вслушалась в скрежет парома, уверенно пыхтящего от одного берега реки к другому.

Трап с грохотом опустился, и двое рабочих в оранжевых флуоресцентных куртках распахнули ворота. Лиз медленно преодолела съезд, миновала возведенные вокруг верфи высокие бетонные стены с колючей проволокой наверху и, выехав на шоссе, направилась в Плимут.

Когда за окном мелькали ряды обшарпанных домишек и магазинчиков, убогие гаражи и мрачноватые многоквартирные дома, у Лиз вечно слегка щемило сердце. После яркого, залитого светом Тремарнока улицы здесь казались серыми и многолюдными. Невероятно, что два таких разных места разделяла лишь узкая полоска воды. Впрочем, чем ближе к городу, тем веселее становились виды вокруг.

Вскоре Лиз подъехала к стоявшему на окраине высокому офисному зданию из красного кирпича и, оставив машину на служебной парковке, быстро зашагала к газетному киоску. На дорогах было по-прежнему пусто, и Лиз порадовалась, увидев, что дверь гостеприимно распахнута, а в окне «Утренних новостей» горит свет. Значит, не она одна на ногах в такую рань.