Мертвый ноль - Макс Фрай

Будь я на месте Короля, я бы немедленно выскочил в окно и больше никогда не вернулся бы в дом, где мне предлагают такие ужасные вещи. Но морщинистое лицо Старшего Помощника Придворного Профессора расплылось в неподдельной улыбке, а глаза затуманились от предвкушения неземных наслаждений, которые испытывают настоящие интеллектуалы, столкнувшись с очередной непонятной хренью, способной свести с ума любого нормального человека. И даже некоторых ненормальных, вроде меня.

Базилио, конечно, очень меня подвела. Нет чтобы еще хотя бы четверть часа повозиться с этой грешной задачкой! Я бы как раз успел подробно расспросить Короля про заказ, который довел беднягу Малдо до столь плачевного состояния. А теперь никаких шансов – при всех моих достоинствах, тютюшихумской головоломке я не конкурент.

«Сэр Малдо вам сам все расскажет, – утешил меня Король, направляясь к выходу из гостиной. – Извините, что столь поспешно вас покидаю. Но тютюшихумские головоломки действительно огромная редкость, леди Базилио не зря гордится новым приобретением, а времени на это удовольствие у меня осталось – максимум полчаса».

Для объяснений он воспользовался Безмолвной речью, а вслух вежливо сказал:

– Спасибо за прекрасную игру.

– Это вам спасибо, – улыбнулся я, честно стараясь скрыть разочарование.

А ветер помахал им с Базилио на прощание огромным кеттарийским ковром, не поленившись ради красивого жеста поднять его с пола в воздух. А что стоявшие на ковре кресла при этом с грохотом разлетелись в разные стороны, с точки зрения ветра, невелика беда.

Впрочем, ковер он потом вернул на место. И кресла расставил заново, причем не как попало, а строго перпендикулярно столу, на одинаковом расстоянии друг от друга. Этот ветер принадлежит к редкой породе особо радикальных анархистов, которые разводят бардак исключительно ради удовольствия потом навести настолько полный порядок, что хоть на край света беги.

Но на край света побежал не я, а сам ветер. Вернее, полетел. И в общем правильно сделал. Нетрезвому ветру в человеческом жилище не место, он это и сам понимает. И нас от себя бережет.

В общем, все меня вероломно покинули, и я остался в гостиной один, с пьяным гением в кулаке. По уму, следовало бы отнести его в первую попавшуюся спальню и оставить в покое, пока не проспится. То есть, скорее всего, до завтра. Но я решил, что так не пойдет. Благо делать пьяных людей трезвыми я научился давным-давно; теперь уже и не помню, с какой стати мне тогда приспичило срочно освоить это злодейское искусство, на практике я его всего пару раз применял, только в самых исключительных случаях.

Поразмыслив, я решил, что нынешний случай и есть исключительный: если я прямо сейчас мученически лопну от любопытства, кучу народу подведу.

…Поэтому несколько минут спустя Малдо Йоз, основатель и глава сообщества Новых Древних архитекторов, возродивший и усовершенствовавший старинные техники магического строительства, осчастлививший кучу жителей Ехо отличными домами, а ценителей искусства – невиданным разнообразием форм этих самых домов, и сделавший столицу Соединенного Королевства центром паломничества любителей прекрасного, которые приезжают к нам даже с других континентов специально чтобы поглазеть на его Дворец Ста Чудес, сидел в моем кресле тихий, печальный, помятый, но уже на диво вменяемый, опустошивший примерно ведро воды, кружку камры и рюмку бодрящего бальзама Кахара, который способен поднять мертвеца из могилы. И Малдо худо-бедно из нее приподнял.

– Неприятная штука это твое протрезвляющее заклинание, – наконец сказал Малдо. – Я дал себе честное слово, что до завтра не стану думать обо всем этом ужасе. И, надо сказать, преуспел, хотя до сих пор был уверен, что столько даже на спор не выпью. Но тут появился ты, и все пошло прахом. Вечно с тобой так.

– Справедливости ради, это не я появился, а ты, – заметил я. – Ты сам сюда пришел, добровольно, своими ногами. И заодно руками. И даже отчасти брюхом. Чем смог, тем и пришел. Но совершенно точно без посторонней помощи и приворотной магии, сам.

– Я даже понимаю почему, – вздохнул Малдо. – Очень хотел с тобой посоветоваться. Но не сегодня. Завтра с утра. Ну что ты на меня теперь зверем смотришь? С твоего утра, а не с общечеловеческого. Я себе не враг.

– Почему сразу «зверем»? Просто прикидываю, что за совет тебе от меня понадобился. И как-то не могу сообразить. Но если ты хотел спросить, можно ли отказаться от этого ужасного Королевского заказа без каких-либо неприятных последствий, у меня хорошая новость – можно. Король огорчится, но никаких проблем у тебя в связи с этим не будет. Он не мстительный человек.

– Отказаться? – переспросил Малдо. – От Королевского заказа? Я?! За кого ты меня принимаешь?!

Судя по его тону, от физической расправы меня спасла не репутация зловещего демона, изгнанного из им же самим созданного ада за избыток демонического энтузиазма, и даже не дружеские чувства великого архитектора, а только то печальное обстоятельство, что подняться с дивана без посторонней помощи он пока не очень-то мог. Хотя гнев явно пошел ему на пользу: глаза засверкали, лицо разрумянилось, руки почти перестали дрожать. Еще пара-тройка бестактных реплик, унижающих его профессиональное и человеческое достоинство, станет как новенький. И тогда, можно не сомневаться, все-таки даст мне в глаз.

Но драться я не особо люблю. Поэтому поспешно сказал:

– Извини. Не то чтобы я действительно думал, будто ты можешь струсить и добровольно отказаться от интересной работы. Но откуда я знаю, вдруг он как раз совершенно неинтересный, этот Королевский заказ? Или, скажем, его беспрекословное исполнение поставит крест на твоей репутации свободного художника? А то с какого бы горя ты так нажрался, что не стоял на ногах.

Малдо сразу заулыбался и отрицательно помотал головой.

– Нет, что ты. Не с горя. Наоборот, на радостях. Хотя и от ужаса тоже. Ты знаешь, что к нам едет шиншийский великий халиф?

– Теперь знаю. Хотя очень трудно в такое поверить. Он же, я слышал, почти чистокровный кейифай, только одна пра-прабабка была откуда-то чуть ли не из Чирухты…

– Не пра-прабабка, а прадед, – поправил меня Малдо. – И не из Чирухты, а наш, хонхонский. Простой иррашийский моряк, даже не капитан, а боцман, или что-то вроде того. Зато красивый, как закат над пустыней Хмиро, по крайней мере, так пишут в своих хрониках сами шиншийцы; надеюсь, это не означает, что рожа у него была красная, как тамошнее небо. А впрочем, почему бы и нет. Факт, что в этого моряка по уши влюбилась старшая сестра тогдашнего халифа и уговорила остаться жить в ее дворце, со всеми вытекающими последствиями. Внук одного из последствий – нынешний шиншийский великий халиф.

– Ясно, – кивнул я. – Собственно я почему так удивился: однажды нас с сэром Кофой угораздило попасть на личный прием к куманскому халифу Нубуйлибуни Цуан Афии[1]. Тот тоже почти чистокровный кейифай. И оказалось, что присутствие посторонних людей для него практически невыносимо. Нас специально предупредили, что все мало-мальски сильные чужие эмоции причиняют халифу почти физическую боль. Поэтому рядом с ним позволено находиться только специально обученным беспредельному спокойствию слугам. Правда, наше с Кофой присутствие халиф кое-как вытерпел. Очень уж ему было интересно посмотреть угуландские фокусы, все-таки это в Уандуке редкое зрелище, так далеко от Сердца Мира мало кто из наших способен колдовать. Но задержись мы в гостях подольше, бедняга халиф слег бы с мигренью или что там у потомков кейифайев вместо нее. А приехать к нам, в столицу Соединенного Королевства, где посторонние люди по улицам толпами носятся, не отказывая себе в непрерывном смятении чувств, для него стало бы самоубийством. И это не мои домыслы, а мнение специалистов…