Волшебный город. Тайны бродячей таверны - Зинаида Гаврик

Если вдруг Аркадий выглянет и увидит меня в нём, скажу, что меня стошнило на ковёр, поэтому требуется уборка. Заодно и время потяну, ведь, услышав о тошноте, он наверняка отправит меня отмываться и чистить зубы. Правда, встречаться мне с ним сейчас очень не хотелось. Вдруг после этой встречи вернётся прежняя покорная Алекс? Что-то мне подсказывало, что это вполне возможно.

Так и не придумав, что делать с паспортом, я вышла в прихожую. В квартире царила неестественная давящая тишина. Стараясь двигаться бесшумно, я шагнула к сумке, которую собрала, чтобы взять с собой на собеседование, и внезапно увидела боковым взглядом блеск справа от себя. Я повернулась в ту сторону и уставилась в угол, где стояла тумбочка, в которой хранились инструменты и всякая мелочёвка. Надо же, а я совсем забыла, что эта тумбочка там есть. Да и сейчас смотреть на неё было очень некомфортно, взгляд будто съезжал в сторону, а глаза начинало жечь. Однако же что-то внутри меня настаивало, что блеск игнорировать нельзя. Почему-то добраться до тумбочки мне вдруг показалось чрезвычайно важным.

Наверное, на тот момент я была слишком опустошена, чтобы удивляться, поэтому просто зажмурилась, шагнула к ней и положила руки на поверхность. Одну из ладоней слегка обожгло, а в следующий момент моё состояние вновь изменилось.

Остатки дурманной пелены испарились, слабость ушла, а в голове окончательно прояснилось.

Более того, окружающая действительность наполнилась звуками. Только сейчас я поняла, насколько неестественная тишина тут царила. Сейчас появились и сигналы машин с улицы, и звук чьих-то шагов из подъезда, и голоса, отчётливо доносящиеся из Аркашиной комнаты.

– Ты так отчаянно споришь, будто у тебя есть другой выход, – насмешливо заметил Гриша. Аркадий сдавленно выругался и ненадолго замолчал.

Я поморщилась, открыла глаза и уже без всякого дискомфорта глянула на тумбочку и на свои руки, лежащие на ней. Под моей ладонью что-то было. Я взяла это что-то и принялась рассматривать. Хм, красивый жетон. Золотистый. Или это монетка? Нет, на монетке должны быть надписи, а этот гладкий. И переливается как-то неестественно. Однако из рук его выпускать не хочется.

– Может, что-нибудь другое попросишь, а? – Вновь раздавшийся голос Аркаши звучал почти жалобно. – Ну зачем тебе Аля, а? Ты ж теперь любую девчонку заполучить можешь! А Аля… Да знаешь, сколько с ней возни?! Она то и дело умудряется ослаблять чары, хотя по идее должна заглядывать мне в рот и не помышлять о сопротивлении. Не пойму, как у неё это получается!

Я затаила дыхание, напряжённо вслушиваясь в каждое слово.

– Сильная девочка! Страстная, наверное… Должно быть, она настолько тебя не переносит, что даже под чарами отвергает всей душой, – расхохотался Гриша. – Признайся, ты был ей глубоко противен до того, как околдовал, да?

– Ничего подобного! – взвизгнул Аркаша, но тут же снизил тон. – Она просто меня не воспринимала. Здоровалась, но равнодушно! И снисходительно улыбалась, когда я пытался привлечь внимание. Дура!

– Ну теперь-то она с тобой, – остался равнодушным к его страданиям Гриша. – Ну и со мной немного будет. Не пойму, чего ты так переживаешь-то? Подумаешь, буду я с ней развлекаться время от времени. Жалко тебе, что ли? Ну заводят меня её зелёные глазищи и рыжие волосы! Причём чем больше она от меня шарахается, тем сильнее мне хочется её заполучить. Не поверишь, я в последнее время только с рыжими девицами и развлекался, и всё время Алекс вместо них представлял. Так что других вариантов нет. Нет, если хочешь, сделка отменяется. Я просто уйду, не обновляя чары. А ты будешь наблюдать, как с каждым днём твоя Аля (кстати, почему ты называешь её так мерзко?) всё больше отдаляется, как обожание в её глазах сменяется презрением и отвращением. Хотя, конечно, можно попробовать влюбить её в себя с помощью личного обаяния.

Произнеся последние слова, Григорий обидно заржал.

– С Васей мы по-другому договаривались, – мрачно сказал Аркаша. – Ему хватало постоянной доли от моей добычи.

– И что? Забудь про Васю. Новый хранитель так необходимого тебе артефакта подчинения теперь я. А меня доля от добычи не устраивает. Или, хочешь, по-другому договоримся? Я тебе буду подгонять любых понравившихся девчонок по первому требованию и совершенно бесплатно, а ты мне Алекс отдашь. Тем более с ней столько возни, как ты говоришь…

– Нет! Она моя! Моя собственность, понял?! Да я столько времени о ней мечтал, с детства был влюблён! А она то с одним парнем гуляет, то другой ей глазки строит! Зато теперь у неё никого не осталось, кроме меня. Друзей её я разогнал, родителей заставил забыть, что у них есть дочь, и навсегда уехать так далеко, как это только возможно! Так что отпускать я её не намерен!

Я, до боли сжав руки в кулаках (в одной из них по-прежнему находился жетон) и с отчаянной силой стиснув зубы, чтобы не заорать во весь голос, слушала их разговор, а перед глазами разворачивалась картина недавнего прошлого: окончание универа, счастливые мама с папой, друзья, первая работа, планы на будущее, ухажёры… и назойливый сосед, неопрятный и вечно сутулящийся, который постоянно провожает меня жадным взглядом. Он пару раз даже являлся ко мне с цветами, но я пыталась ему объяснить, что у нас нет ничего общего. Потом он вдруг внезапно устроился на хорошо оплачиваемую работу и пришёл с дорогими подарками, наивно надеясь, что причина моего отторжения могла крыться в его финансовой несостоятельности. Подарки я не приняла, и в этот раз уже с изрядной долей раздражения сообщила, что он совершенно не в моём вкусе. А ещё, помнится, предложила обратить своё внимание на других девушек. Даже хотела познакомить его с одной приятельницей, которая как раз разделяла его страсть к компьютерным играм и балдела от умных нелюдимых парней.

А потом всё в одночасье изменилось. Тот день по-прежнему вспоминался с трудом, всё казалось смазанным, нечётким, но боли уже не было. Родители куда-то исчезли (и мне почему-то было всё равно куда), а я, умирая от счастья, услышала от Аркадия: «Теперь ты моя. Собирай вещи и переезжай».

Кстати, его родители тоже съехали днём ранее, но, в отличие от моих, их местоположение было известно. Аркаша всего-то сослал их на дачу, внушив, как видно, неожиданное желание перебраться в деревню, в которую раньше они наведывались только летом. Правда, деньги он им исправно пересылал: на его загадочной работе, которую он посещал не чаще двух раз в неделю, платили предостаточно.

– Ладно, я согласен, – прервал мои воспоминания тяжёлый голос Аркадия.

– Ну и отлично! – обрадовался Григорий. – Через пару минут она принесёт нам кофе, а потом ею займусь я…

Ага, разбежался. Я встряхнулась. Потом поплачу и покричу. Потом обдумаю, как это вообще возможно – просто взять и околдовать человека. Потом придумаю, как вернуть себе паспорт. Всё потом. А сейчас надо бежать. Нельзя медлить ни секунды.

– Может, поторопить её?.. – нетерпеливо уточнил Григорий.

Я, перекладывая жетон из руки в руку, будто выпустить его было подобно смерти, подхватила сумку, смела в неё несколько до безобразия мятых купюр с той же тумбочки (видимо, когда-то вытащенных Аркашей из карманов перед стиркой – в моём положении ничем не стоило пренебрегать), сунула ноги в кроссовки и взялась за ручку.