Колодец желаний - Жаклин Уэст

В воздухе висела дымка. Серебристая, мерцающая, словно роса, испаряющаяся ещё до того, как достигнет земли. Она коснулась кончиков волос Вэна. А потом, едва он моргнул, она исчезла.

Только Вэн видел эту дымку. И только Вэн знал, что́ она означает.

Это было исполненное желание.

Кто-то хотел сделать ему больно. Или того хуже. И не хватило всего нескольких дюймов и… одной белки, чтобы это желание сбылось.

– Должно быть, мы прокляты! – От голоса Ингрид Марксон дрожала хрустальная люстра. – Кто-нибудь, скажите мне, что же я сделала, что нас преследуют такие катастрофы?

Мама Вэна сидела на полосатом шёлковом диване Греев, крепко прижимая Вэна к себе. Даже если бы он не был достаточно близко, чтобы услышать эти звенящие слова, Вэн всё равно услышал бы их через дрожащую грудную клетку. Он подумал, что, должно быть, примерно такие ощущения были бы, если бы ему пришлось обниматься с «Биг-Беном».

– О, каро мио![1] Почему это с нами происходит?

Мама прижала Вэна к себе ещё крепче, её голос был полон эмоций. Ингрид Марксон могла превратить буквально что угодно в грандиозную сцену из оперы. Вэн часто наблюдал это в больницах, гостиницах, в людных ресторанах. Возможно, лучше ситуация от этого и не становилась, но вот шумнее – безусловно.

– Сначала меня сбила машина, а всего через несколько недель моего единственного сына чуть не переехал мусоровоз! – Она посмотрела на Вэна, в её глазах горели драматичные, но искренние слёзы. – Что я сделала, чем я заслужила такое?

Одна из двух полицейских, стоявших в гостиной Греев, что-то сказала; Вэну почудилось что-то вроде: «Монстры что-то замыслили». Нет, сказал он себе, отмахиваясь от укола страха. Скорее всего, она сказала: «Просто он не расслышал». Вот и всё. Ничего больше.

– Да. Джованни плохо слышит, – плачущим голосом ответила мама, потом посмотрела на уши Вэна. – А ты даже не надел слуховые аппараты? На улице, средь бела дня? О, Джованни, почему?

Вэн глубоко вздохнул. Чувства, которые появлялись, когда он снимал слуховые аппараты, было очень сложно объяснить: он словно отключал расплывчатый слух и мог полностью сосредоточить зрение на тихом, спокойном мире. Но прежде чем он успел сказать хоть слово, вошёл мистер Грей с чашкой горячего чая на блюдце.

– Не беспокойся, Ингрид. – Мистер Грей схватил её за плечо, свободное от Вэна. – …Докопаются до истины.

– …Возможно, мы уже… – сказала та же полицейская. Сквозь мамины всхлипы Вэн всё же сумел различить некоторые слова: – …Рой ос… сбоку от машины. Водителя… сильно ужалили… он потерял управление.

– С ним всё хорошо? – спросил Вэн.

– Да, с ним всё будет хорошо, – ответила полицейская. – Рано или поздно.

– …К счастью, больше никто не пострадал. – Второй офицер посмотрел прямо на Вэна. – А ты сам навлёк на себя опасность.

Сердце Вэна дрогнуло.

Нет. Злые осы – это очень опасно. Вот что он сказал. Все остальные кивали и говорили, что рой, должно быть, прилетел на запах мусора. Никто не подозревал о том, что уже знал Вэн.

Этих ос привело желание.

– Ты цел, какое счастье, – завывала мама. Она так крепко прижала Вэна к себе, что его щека сдвинулась вверх и закрыла ему правый глаз. – Но сколько катастроф могут пережить два человека?

Левым глазом Вэн выглянул в окно. На улице царил хаос: полицейские машины с мигалками, эвакуаторы, куча зевак, движение перекрыто. Серебристой белки нигде видно не было.

Но Барнавельт же был там. Правильно?

– Ингрид. – Голос мистера Грея отвлёк внимание Вэна от окна. Директор взял его маму за руку и пробормотал что-то, что Вэн не расслышал, а потом повернулся к нему. – И бедняга Джованни. – Его голос был настолько жалостливым, что у Вэна заболели зубы. – Какое счастье, что ты цел и невредим.

Открылась входная дверь, впуская уличный шум. Питер Грей и няня Эмма прошли через прихожую к дверям гостиной.

Няня изумлённо огляделась вокруг.

– Господи… что произошло? Всё в порядке?

Мистер Грей объяснил, в чём дело. Эмма бросилась к Вэну и крепко обняла его, а Питер так и остался стоять в дверях с теннисной ракеткой в руках, разглядывая остальных холодными голубыми глазами.

– Питер, – наконец сказал мистер Грей, так резко, что это сумел расслышать даже Вэн.

– Рапунцель, – пробормотал Питер.

Рад, что ты цел, – догадался Вэн. Скорее всего, Питер сказал именно это. Тем не менее он не приблизился ни на шаг.

После того как полицейские уехали, привезли пиццу – о готовке никто и думать не мог, – и все собрались за обеденным столом. Питер был молчаливее, чем обычно. Мистер Грей – разговорчивее, чем обычно. Мама Вэна смеялась куда меньше обычного. Но Вэн ничего этого толком не замечал. Его внимание было приковано к окнам, выходившим на огороженный стеной задний дворик.

Вечернее летнее небо краснело и тускнело. За деревьями постепенно сгущались тени. Вэн был уверен, что если будет достаточно терпеливо смотреть, то где-нибудь в тени обязательно увидит пушистый серебряный хвост.

Но никакого хвоста не было.

Питер быстро поел и ушёл в свою комнату.

Откусив ещё пару кусочков, Вэн тоже встал из-за стола.

Мама протянула к нему руки.

– Иди ко мне, каро мио.

Вэн дал маме обхватить себя руками. От неё пахло лилиями.

– Важнее тебя у меня ничего нет, – сказала она, наклонившись к нему. – Я сделаю так, чтобы ты был в безопасности. Обещаю.

Вэн кивнул, опустив глаза в пол.

Это не мама навлекала на них катастрофы, а он. Это он виноват, что им сейчас грозят беды. Он виноват, что мама до сих пор ходит с костылём. Он виноват, что они застряли в этом напыщенном доме. Более того, он даже в какой-то степени виноват, что в окно соседского дома въехал мусоровоз.

Мама ещё раз крепко сжала Вэна в объятиях. А потом он поднялся по винтовой лестнице и прошёл по коридору в спальню, которая временно принадлежала ему. Закрыв дверь и переодевшись в пижаму, Вэн вытащил из-под кровати большой прочный ящик.

Вэн уже немало лет собирал коллекцию. Куда бы ни приводили их мамины гастроли, он пополнял её всё новыми сокровищами: иностранными монетами и ключами, игрушечными машинками и динозаврами, сломанными украшениями, интересными пуговицами, маленькими игрушками, которые выпадали из торговых автоматов. Всякими вещами, которые люди теряли, роняли или вообще не замечали.

А Вэн замечал.