Верит - не верит? - Пенни Джордан

Гай был не слишком высокого мнения о Максе, но дружеские чувства к Дженни не позволяли ему высказывать все, что он думает о ее сыне.

В конце концов, хотя Дженни и ее муж, Джон, теперь счастливы, жизнь не всегда баловала их…

В отличие от Макса, Гай искренне любил женщин. Всех женщин вообще, но некоторых – особенно. Его тянуло к женщинам типа Дженни радушным, мягким, женственным, красивым неясной, внутренней красотой. Яркая, броская внешность, привлекающая взгляд, никогда не интересовала Гая. Сам он очень хорош собой и отлично знает, что внешняя красота – еще не главное. Мягкий характер, уступчивость и готовность любить – вот что неподвластно времени, вот что, по мнению Гая, достойно истинной любви и искренней привязанности.

Гай уже давно смирился с мыслью, что Дженни – не для него, что она любит мужа. Партнер по бизнесу навсегда останется для нее всего лишь другом. «Притом очень юным другом», – однажды заметила она, подчеркивая разницу в возрасте между ними. Впрочем, Гаю исполнилось тридцать девять лет, и он отнюдь не считал себя юнцом.

– Бена потряс сам факт ограбления, – говорила Дженни, – но больше всего его огорчила пропажа маленького столика из тиса. Насколько я помню, отец Бена изготовил точную копию столика французской работы, который принадлежал еще его бабушке. Столик очень хорошенький, но, поскольку это не оригинал, никакой реальной ценности не представляет.

– Однако дорог как память, – заметил Гай.

– Вот именно, – согласилась с ним Дженни. – На днях я рассказала Люку о наших событиях, и он сказал, что у той семьи, что живет в Чешире, до сих пор хранится подлинный столик – такой же, как тот, с которого была изготовлена копия, стоявшая у Бена. Два совершенно одинаковых столика некогда привез из Франции кто-то из рода Крайтонов в подарок своим дочерям-двойняшкам. Теперь один такой принадлежит отцу Люка, а второй хранится у его дяди.

– Ммм… Вероятно, воры не сообразили, что столик Бена всего лишь подделка.

– Возможно. Хотя полиция полагает, что они прихватили его просто потому, что он стоял в коридоре и его можно было легко унести, так же как и серебряные безделушки. Мы с Рут потратили целый день, чтобы осмотреть весь дом и составить список пропавших предметов. Ясное дело, Бен был не в состоянии и не в настроении помогать нам. Я более или менее помнила, где что находилось, но Рут, разумеется, была намного пунктуальнее – как-никак она ведь сестра Бена. Выходит, она уже вернулась из Штатов?

– Да, они с Грантом прилетели в субботу. – Дженни рассмеялась. – Просто чудо, как твердо они придерживаются давнего соглашения жить три месяца в его стране и столько же у нее на родине.

– Я буду рад повидаться с ними. Они так любят друг друга – просто удивительно!

– Надо думать! То, что им довелось пережить, заставляет их еще больше ценить счастье быть вместе.

– Согласен. Значит, чудеса все-таки случаются…

– Настоящая любовь всегда так сильна, что ничто не сможет уничтожить или омрачить ее, – мягко добавила Дженни. – За все время, что им пришлось провести в разлуке, ни у кого из них не возникало даже мысли об измене. Теперь наконец они вместе! Бобби недавно жаловалась мне, что, хотя их свадьбы были сыграны практически и одно и то же время, Рут и Грант остаются более романтичной парой, чем они с Люком.

– Ну, не надо забывать, что у Бобби с Люком ребенок, к тому же оба они стремятся сделать карьеру, – заметил Гай, – а бабушка с дедушкой давно на пенсии и могут позволить себе думать лишь друг о друге.

– Верно, они на пенсии, – возразила Дженни, – но Рут до сих пор деятельно трудится в дюжине разных комитетов, да еще занимается родителями-одиночками. И у Гранта, насколько тебе известно, весьма и весьма разносторонние интересы, так что без дела никто из них не сидит. Иногда стоит мне только выслушать, чем они занимаются, как на меня накатывает усталость. Поневоле сравниваешь, насколько отличаются их энергия и готовность радоваться жизни от пассивной безучастности Бена. Жизнь все меньше интересует его.

Дженни нахмурилась, размышляя о своем свекре.

– А как операция по замене сустава бедра? – спросил Гай. – Он не раздумал?

– Надеюсь, и не раздумает, – рассеянно откликнулась Дженни. – Операция намечена на конец лета, и мы уже решили, что, когда Бена выпишут из больницы, Мэдди приедет ухаживать за ним на первых порах. Он намного свободнее чувствует себя с ней – вероятно, потому, что она жена Макса, а Макс, по мнению Бена, безгрешен, как ангел.

– Ты, похоже, не разделяешь его точку зрения, – догадался Гай.

Дженни кивнула.

– Бен всегда баловал Макса. Поэтому Макс убежден в своей исключительности. Когда он женился на Мэдди, я так надеялась… – Дженни умолкла и, тряхнув головой, резко изменила тему разговора: – Ну как, нашел что-нибудь стоящее?

– Пожалуй, ничего, – ответил Гай, понимая, что Дженни предпочитает не углубляться в тонкости семейных проблем. – Сегодня я договорился посмотреть вещи еще в одном старом доме, хотя сильно сомневаюсь, что попадется что-либо интересное. Это дом Чарли Плэтта, – мрачно добавил он.

– Чарли Плэтта? – эхом откликнулась Дженни и снова нахмурилась, но тут же кивнула. – Ну да, я вспомнила, кто это.

– Вот-вот, – подтвердил Гай. – Судя по всему, он спился.

– Ах, бедняга, – сочувственно вздохнула Дженни.

– Нашла кого жалеть! – фыркнул Гай. – Да он был первый пройдоха в городе! Его родители от него отреклись, и он не оставил своей родне ничего, кроме долгов.

По тону Гая Дженни решила, что Чарли задолжал и ему. Дженни понимала, что, если догадка ее верна, Гай ни за что не признается, что мошенник-выпивоха обвел его вокруг пальца.

Гай был человеком легким и мягким в общении, предпочитавшим думать о других скорее хорошо, нежели плохо. Впрочем, во всем, что касалось лично его, Гай был дьявольски горд. Дженни подозревала, что эта болезненная гордость напрямую связана с тем, что клан Куков, многочисленные представители которого жили в городке, произошел, если верить местным легендам и слухам, от грешной страсти наивной дочери школьного учителя к красавцу цыгану из табора, что кочевал когда-то в этих краях. Подобные россказни заставляли обывателей относиться ко всему семейству Куков со странной смесью презрения и благоговейного ужаса.

Дочь учителя, когда последствия ее увлечения перестали быть тайной, поспешно выдали замуж за овдовевшего содержателя трактира, который готов был жениться на ком угодно, лишь бы обеспечить должный присмотр за целым выводком малых детей.

С тех пор, в зависимости от того, какую ступень занимал в иерархии городка говорящий, о клане Куков отзывались или с неподдельной завистью, или же с подозрением.

Сменилось не одно поколение, однако, рассуждая об удачливости Куков, люди по-прежнему имели в виду не только процветающие таверны и пабы, принадлежавшие семье, но и иные, весьма отчаянные способы приумножить доход, как, например, мелкое и крупное браконьерство, незаконный отлов рыбы или что-нибудь вроде того. Некую долю авантюризма в ведении дел богобоязненные горожане склонны были приписывать цыганской предприимчивости, унаследованной от бесшабашного кочевника-цыгана.