Оборотень - Евгений Сухов

Старик, казалось, спал.

— Тимофей Егорович! — Варяг склонился над стариком.

Тот открыл глаза и внимательно посмотрел на гостя.

— А? — И тут морщинистое лицо осветилось. — Варяг! Ждал я тебя, милок! Очень ждал!

Владислав невольно нахмурился. Ему не понравилось, что незнакомый старик сразу узнал его и назвал воровским погонялом. Но, с другой стороны, Филат ведь сказал, что Беспалый искал именно его, смотрящего России.

— Садись, садись, — хрипло прошептал старик. — Спасибо, что приехал.

Я уж и не надеялся. Думал, помру и тебя не увижу. А вот видишь, ошибся. Есть у меня к тебе разговор серьезный.

Владислав присел на стул у кровати.

— Не обознались ли вы, Тимофей Егорович, — на всякий случай заметил он. — Я Игнатов Владислав Геннадьевич…

Беспалый слабо усмехнулся:

— Я-то не обознался. Я ведь про тебя все знаю, Владислав Геннадьевич. Уже лет десять слежу за твоими делами. Я полжизни провел в Североуральске на зоне «кумом». Ты ведь тоже имел несчастье побывать в тех краях, но, правда, застал там другого Беспалого. Сына моего, Сашку. Он на мое место лет десять тому назад заступил.

Варяг развел руками:

— Что-то ты, дед, путаешь. Никогда я не был в Североуральске.

— Да был, был. Не отпирайся, Владислав Геннадьевич. Чай, ты не на допросе, а я не следак, чтобы мы тут в игры играли. Может, ты моих соседей стесняешься. Так ты внимания на них не обращай. Они все, окромя Васьки Сидорова, глуховаты. А Васька, тот болезнью Альцгеймера болеет и ничего, даже себя, не помнит. А тебя, Владислав, я видел, когда к Сашке моему в гости приезжал на зону. — Тимофей Егорович закашлялся. — Был ты там в казенной робе с номером на груди. Вот номер не помню. А так у меня память на лица отличная и с головой все в порядке, Бог миловал. Хоть я и понимаю, что у тебя свой резон таиться, но я не прокурор, не собираюсь из тебя признания тянуть. Мне это ни к чему. Я ведь многих ваших знавал, со многими законными на своем веку встречался — не только на зоне, но и на воле. С Медведем, с Егором Сергеевичем, с Цыганком в дружбе состоял. Да что говорить — мы же с Заки Зайдуллой, царствие ему небесное, корешились лет пятьдесят. Мулла его погоняло. От Муллы-то ты же не будешь открещиваться? Он мне про тебя много рассказывал перед смертью… — Тимофей Егорович бросил взгляд на Варяга и сразу заметил, как у того загорелись глаза. — Ну что, поговорим по душам?

— Поговорим, только не здесь, — тихо, но твердо заметил Варяг, покосившись на дремлющих стариков.

— Лады, — согласился Беспалый и, кряхтя, сел на постели. — Помоги встать, пойдем, там в конце коридора есть укромная комнатушка, телевизионный салон. Да только телик уже месяца два не работает и там никого не бывает.

Опираясь на руку Варяга, Тимофей Егорович доковылял до «телевизионного салона», где они и расположились. Варяг сидел напротив старика и ждал, пока тот переведет дыхание и соберется с мыслями.

— Тебя, Владислав Геннадьевич, конечно, интересует, зачем я тебя искал и что за гостинец такой приготовил? Верно ведь?

— Верно! — признался Варяг. Тимофей Егорович изучающе, по-стариковски посмотрел на гостя и глубоко вздохнул:

— Искал я тебя потому, что время мое пришло, Варяг. Помирать мне скоро. Вот и хочу перед смертью… — старик на секунду запнулся, — хочу исповедаться, душу излить, что ли. Душа сильно болит. Невмоготу ей эту тяжесть нести. Облегчить ее надо. Много грехов на мне висит, много крови, много подлости. Уж поверь мне… — Старик откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, словно задремал.

— Но я ведь не священник, Тимофей Егорович! Я ведь тебе грехи не сумею отпустить.

— Сумеешь, сумеешь. Варяг. Кроме тебя, никто меня, боюсь, не сможет понять. А понимание — это ведь и есть отпущение грехов. И к тому же у меня к тебе есть очень важное дело. Но ты меня не торопи. Пусть все будет по порядку.

Разговор начинался и впрямь интересный.

— А я что-то не пойму, Тимофей Егорович, — заметил Варяг. — Ты вроде начальником лагеря был, полковником в отставку вышел, как же это тебя угораздило с ворами корешиться?

Беспалый приоткрыл глаза, и, глядя перед собой в одну точку, стал вспоминать:

— С Муллой мы знались с конца двадцатых годов. Нам тогда обоим по четырнадцать лет было, оба беспризорничали, ну и воровали, понятное дело.

Сначала по маленькой, а потом по-крупному. Потом я в одну историю вляпался по глупости, меня НКВД повязал я на Север попал, а там меня ушлые опера в оборот взяли. Ну и пошло-поехало… Долгая история. Словом, если время у тебя есть, я тебе расскажу все по порядку.

— Время-то есть! — кивнул Владислав и добавил:

— Я про жизнь зековскую знаю только то, что знает каждый зек, а вот рассказов настоящего лагерного «кума» ни разу еще за всю жизнь не доводилось слышать.

— Ну тогда послушай, — усмехнулся чему-то своему Беспалый.

На Руси воры искони считают, что баба приносит, одни несчастья, и потому ни один уважающий себя уркач не связывает себя семейными узами. Семья — это как пудовое ядро на ногах у каторжника: прежде чем сделаешь хоть один шаг, нужно оторвать ядро от земли, поднять его на руки и тащить до тех пор, пока хватит сил. От таких упражнений у арестанта очень скоро развиваются грыжа и болезни позвоночника. Иное дело мимолетная любовная привязанность, которая не требует от вора каких-либо душевных усилий и общепринятая плата за которую — бутылка хорошего вина, закуска и немного денег на жизнь. На что может сгодиться женщина в воровском промысле, так это стать хитрой наводчицей или красивой приманкой — вот здесь ей нет равных! Не один лопоухий фраер поплатился своим кошельком, безрассудно клюнув на наживку в виде коварной красотки. Именно пренебрежение выстраданными воровскими заповедями и привело молодого московского вора Тимофея по кличке Удача в глухой таежный лагерь строгого режима на Северном Урале.

…Тогда Тимохе казалось, что встречу с Лизой Рогожиной ему подарил слепой случай, но лишь через полгода, когда была уничтожена большая часть его корешей и лишь немногим удалось остаться в живых, и то оказавшись на нарах, он понял, что это была тонкая, тщательно подготовленная акция лубянских умников!

Его непродолжительный роман с красавицей Лизой начался с того, что как-то раз на рынке молодая женщина попросила его помочь ей выбрать подходящий кусок мяса, сославшись на то, что совершенно ничего в этом не понимает. У Тимофея, польщенного вниманием смазливой дамочки, сразу же поехала крыша и напрочь отключился инстинкт самосохранения. Внимательно окинув незнакомку взглядом с ног до головы, Тимоха понял, что перед ним женщина дивной неземной красоты, экземпляр, каких во всей Москве днем с огнем не отыскать.

Их отношения развивались бурно — на следующий день известный в своих кругах вор повел девицу пообедать в «Метрополь», а вечером поразил ее в постели мужской силой и пылкостью ласк. Уже через неделю он представил ее своим друзьям как невесту. По воровским понятиям это было нарушением традиций, но урки простили нечаянную слабость бывшему беспризорнику, который к тому времени возглавлял ватагу жиганов, то есть молодых воров, с полным правом носил кличку Удача и мог считаться хозяином двух рынков в самом центре столицы.