Из стали и пламени - Юлия Риа

Дракон был здесь. Не знаю, куда он уходил и когда вернулся, но сейчас сидел на корточках у моей ноги. Судя по ощущениям, штанину он порвал. Словно в подтверждение моей догадки, ноги коснулись чужие пальцы. Несильно сжали. Скользнули выше, надавили… и тут же исчезли, стоило мне закричать. От внезапной боли я на миг ослепла. А когда пришла в себя, то подавилась воздухом, потому что там, где еще недавно были пальцы дракона, теперь меня касались его жесткие горячие губы.

– Что… что ты делаешь? Прекрати…

Мой голос прозвучал слабо, жалко. Но, к счастью, настаивать не пришлось – дракон отстранился, сплюнул и вытер рот тыльной стороной ладони.

– Твоя кровь горит. Если за ночь тело не сможет успокоить ее… – он не договорил.

Я криво дернула уголком рта, без слов понимая все, что не было озвучено: если к утру жар не спадет, я умру. В груди похолодело.

Охотников с первых дней учат, что наш век недолог. И мне казалось, я давно смирилась с судьбой. Но сейчас, лежа на полу пещеры посреди Пайтенских гор, поняла, что не готова умирать. Случись это еще сутки назад – в бою, с зажатым в руке дайгенором, – я бы не побоялась. А вот так – медленно, неотвратимо, угасая, точно огарок свечи, – не хочу.

– Тогда в нашем поединке дракона и человека победа останется за тобой, – несмотря на страх, мой голос прозвучал твердо, как и подобает истинной дочери Ордена.

Дракона такая стойкость разозлила. Он наклонился, впился в меня взглядом, словно иглами, и процедил:

– Что, охотница, собственная жизнь ничего для тебя не значит, раз так спокойно говоришь о смерти? Или в вашем Ордене учат именно этому – покорно принимать судьбу?

– Горячку крови не вылечить. Если боги будут милостивы, мое тело само ее погасит; если нет – значит, мой срок настал. Или что, у чудовищ есть зелья, творящие чудеса? – спросила я, не пряча издевки.

Гнев дракона вызвал во мне ответную ярость. Зачем он заставляет меня озвучивать прописные истины? Чтобы напомнить о скорой кончине? Или хочет подарить пустую надежду, а потом потешаться, наблюдая, как я цепляюсь за нее? Не выйдет. Пусть я не прошла новое рождение, но по духу я охотница. И если пришел мой час, я встречу его как подобает. С честью.

Дракон не ответил. Рыкнул, опаляя дыханием кожу, и одним плавным движением поднялся.

– Моли своих богов о помощи, охотница. И если они тебя услышат, ты никогда не узнаешь, какими могут быть зелья чудовищ.

Боги отвернулись от меня. Я поняла это ближе к ночи, когда почти ослепла от жара. Взор размылся, окружающий мир превратился в пятно смазанных красок. И только тени от костра оставались четкими. Они шевелились, подбирались ко мне, словно дикие звери, замирали перед прыжком. И вместе с ними замирала я. Дух охотницы требовал действий; слабое, налившееся тяжестью тело – покоя. Противоречия выматывали почти так же сильно, как и жар.

Пропитавшаяся по́том одежда липла к коже. Хотелось содрать ее, остаться почти нагой под редкими порывами ветра, задувающими в пещеру. Под ними становилось легче, пусть и ненадолго.

Несколько раз я проваливалась в беспамятство. Выныривала из него, точно из болотной топи, и увязала вновь. Иногда, очнувшись, я чувствовала прикосновения дракона – он что-то прикладывал к моей ноге, чем-то смачивал лоб. Дважды снова прижимался ртом к ране и сплевывал отравленную жаром кровь.

В себя я пришла в предрассветных сумерках. Очнулась и вдруг поняла: это последнее пробуждение. Как у погибающей птицы, которая находит силы встрепенуться еще лишь раз. И, кажется, дракон тоже это понял.

Он сидел рядом. Смотрел на меня пристально, почти не моргая, и хмурился.

– Твои боги оказались глухи, охотница, – заметил он, стоило нашим взглядам встретиться. – Но мои все слышат.

– Ты молился за меня? – я тихо усмехнулась.

Пусть сил во мне, как в той птице, осталось лишь на рывок, но я взлечу. В последний раз. И дракон не увидит моего страха перед падением.

– Нет. Но я поклялся Первопредку, что ты вернешься к своим.

– Что ж, значит, ты поспешил.

Дракон оскалился. Пальцы на его руке вдруг стали удлиняться и утолщаться, наливаться темным золотом. В тусклом свете костра блеснули когти. Их движение вышло стремительным: словно золотая молния сорвалась и исчезла, оставляя после себя ощутимый запах. Только не свежести, а драконьей крови. Оскал дракона стал шире – как у хищника, готовящегося к нападению.

И оно последовало.

Я не успела ни дернуться, ни уклониться, когда он резко вскинул руку и прижал кровоточащий порез к моим губам. Зеленые глаза полыхнули алым, и все во мне оборвалось. Я была готова умереть от жара. Была готова к тому, что дракон раздерет когтями мое горло. Но не к тому, что он решит отравить меня своей кровью.

В памяти взметнулись цветные образы. Наша с драконом схватка, мой удар дайгенором по мощной груди; брызги крови на кожаном доспехе, и шипение, с которым тот начал сгорать. Пришлось быстро скидывать его, а самой кувырком уходить от атаки. Вспомнилось, как задымились камни от попавших на них капель, а в воздухе запахло серой. И когда драконья кровь хлынула мне в рот, боюсь, я не сумела скрыть ужаса во взгляде.

* * *

Сначала вернулось ощущение жара, за ним пришло чувство тяжести. Никогда прежде собственное тело не казалось мне таким неподъемным. Я попыталась шевельнуть рукой – не вышло. Попыталась сжать пальцы в кулак или хотя бы открыть глаза – без толку.

Неужели забвение именно такое? Вечность в неопределенности, в неспособности даже увидеть, что творится вокруг. Тысячи дней лежать и не знать, как изменился мир после твоей смерти. Только вслушиваться в звуки, пытаясь по ним догадаться, что происходит. Вот сейчас я отчетливо различала треск костра, приглушенный шорох каменной крошки, шаги…

– Просыпайся, охотница, – низкий, чуть рычащий голос прозвучал пугающе близко.

Инстинкты вздыбились, словно шерсть у кота на загривке. Дракон! Дракон рядом! А я лежу перед ним беззащитная, как ягненок!

– Ну же, охотница, хватит изображать немощь! Неужели в твоем Ордене все такие неженки?

Насмешка стеганула вожжой. В груди полыхнуло, челюсти свело. Окажись сейчас меж ними кусок выделанной кожи – не вырвешь.

– Может, стоит наведаться туда и проверить?

В Орден? Где десятки необученных послушников? Мои братья и сестры?

Мысли еще летели, одна сменяя другую, а в груди уже родился рык. Пусть не такой низкий, как у дракона, но сильный, неистовый. Я потянулась навстречу – дракону, моей ярости, желанию защитить своих. Веки на мгновение сжались – и поднялись.

– Не смей!

– Наконец-то. Долго же пришлось тебя будить, – недовольно заметил дракон и развернулся к костру. – Ты даже слабее, чем я думал.