Дьявол в сердце - Анник Жей

Президент Франс-Иммо — прирожденный оратор. Он мог бы произвести настоящий фурор в Национальной ассамблее, если бы не его ненависть к политике. Он напускает на себя загадочность и усталость знаменитостей, поэтому люди на улице просят у него автограф. Вот и все, что я могу рассказать о своем бывшем покровителе для тех, у кого нет ни радио, ни телевизора и кто ни разу не открывал «Экспансьон», «Форбс», «Уолл-стрит джорнэл» или «Эко».

После развода с третьей женой Франсуазой и исчезновения их дочери Алисы Любимой, Франк решил жить один. За ним не было замечено ни одной связи. Может, как утверждают некоторые, он ходит по ночам к воротам Дофин и в кое-какие сомнительные заведения? Вряд ли. Я провела с ним столько времени, что имела бы доступ к такого рода тайнам. Так называемый гуляка — убежденный пуританин, и только деревня этого не поймет. Зато я точно знаю, что Франк — алкоголик. У каждого свои недостатки! Начиная с шести часов вечера, где бы он ни находился, Мелкий Бес накачивается кампари. Он поглощает его литрами, что не мешает ему быть с утра свежим как огурчик.

Франк был для меня всем. Отцом, матерью, дядей и кузеном. Он любил мое честолюбие и ненавидел установленный порядок. Если бы Мод была жива, я бы ни за что не позволила Франку занять такое место в моей жизни. Работодатель, духовный наставник, приемный отец и учитель, Менеджер Года устроил в моей жизни блистательное one man show.

Теперь, изгнанная с бульвара Сюше, я смотрю на виллу издали. Любая мелочь задевает меня. Тихая жизнь без Мериньяка высасывает мои силы, хуже — сводит меня с ума. Я поезд, растерявший вагоны.

* * *

«После сего взглянул я, и вот великое множество людей, которого никто не мог перечесть, из всех племен, и колен, и народов, и языков стояло пред престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих. И восклицали громким голосом, говоря: спасение Богу нашему, сидящему на престоле, и Агнцу!» (Апокалипсис, 7; 9,10) Элка закрывает Библию, подаренную Мелким Бесом.

Каждый вечер она вынимает накладную грудь из бюстгальтера. Фальшивка очень похожа на оригинал. Это силиконовый протез с артикулом «204 А 01». Он стоит 740 франков у Жильбера (улица Сент-Оноре), в магазине товаров для больных раком. Перенесшие операцию женщины убеждают себя, что с протезами Жильбера можно жить, (почти) как прежде. Достаточно приставить к телу такое дополнение, и снова становишься женщиной.

Пеньюары с вшитыми грудями, корсажи для одной груди, набитые боди — у Жильбера все можно примерить под присмотром продавщицы, заведующей отделом мастэктомии. Элке досталась такая энергичная служащая, что она купила бюстгальтер, придающий груди объем. Кладешь в чашечку студенистую кучку и получаешь роскошную грудь! «Великолепно!» — совершенно искренне согласилась Элка, примеряя вещь, и продавщица со сложенными в немой молитве руками покраснела от удовольствия, как будто сама нуждалась в одобрении. «А как быть с мужчинами?» — спросила Элка, расстегивая лифчик. «Существуют клеящиеся протезы, которые в точности копируют структуру кожи. Взгляните», — заговорила продавщица, не давая сбить себя с толку. Элка остановила ее. Что касается мужчин, то никакой спешки не было.

— Скажите мне: что такое грудь? Каких-то полкило мяса! И все! Мужчину такие детали не волнуют, — заключила служащая магазина, чьи груди весело торчали под V-образным вырезом.

«Вопрос не актуален», — задним числом подумала больная. Сколько времени у нее не было секса? С тех пор, как «мисс Либидо» впала в кому, то есть несколько лет. Сначала затяжная депрессия, потом рак — Элка забыла даже движения любви. Она ни по чему и ни по кому не скучала, тем более по мужчинам: в ее интимном театре смерть заняла все места от галерки до первого ряда.

На ночь она кладет протез в карман пеньюара. Иногда придаток выпадает у нее из рук и шлепается на пол кверху соском. Она наклоняется, чтобы подобрать еще теплую от ее кожи вещь. Вместо выступающего полушария — трещина. Будто тут разорвалась граната. Эта женщина-хирург, производившая ампутацию, интересно, выкинула ли она грудь Элки в мусорное ведро? Мужья, любовники и продавщицы нижнего белья в один голос находили ее грудь прекрасной. Небольшие холмики долго сохраняют форму просто потому, что они маленькие. У Элки грудь была яблочком, как говорили мужчины. Элке кажется, что отрезанная грудь была полнее и сочнее, чем ее выжившая сестричка, совсем глупая, смешная и одинокая.

Элка заворачивается в белое полотенце. Теперь она воспринимает свое тело как-то отстраненно и боится его как чумы; можно сказать, оно держит ее в страхе: там заложена бомба замедленного действия. Элка не может взглянуть на него без боязни. А вдруг тело опять ее предаст? Вдруг снова окатит презрением? А вдруг здесь, под затылком, или там, на бедре, притаился зародыш опухоли? Подхватив насморк, Элка сходит с ума. Мельчайший прыщик вводит ее в оцепенение. Каждый рентген — это мука. От такого же рака умерла одна из ее подруг.

«Не позволяйте раку пожирать себя, делайте что-нибудь!» — призывала телефонистка ракового корпуса больницы Питье-Сальпетриер.

Д-р Жаффе де ла Питье, должно быть, приходится племянником Роберту Редфорду. Красивый блондин в белом халате сияет среди пациенток, мыкающихся в очереди на кобальтовую бомбу, и некоторым из них осталось недолго мучиться.

Вид Элки мог бы кого угодно ввести в заблуждение. Ничто в ней не выдавало возраст и изнурительное лечение, ничто не указывало на женщину в нокауте. Она променяла жизнь в тоске на «тяжелую продолжительную болезнь», как называют ее врачи, родня и как принято писать в уведомительных письмах о смерти. На нее смотрят с участием. Когда безработный страдает, то всем плевать; больной раком будит сочувствие, тем более что рак не заразен. Рак идеально подходит, когда потеряно все, даже груди: он что-то добавляет к душе. Вы существуете. «Надо говорить о своей болезни», — советуют пышущие здоровьем медсестры из Вильжюифа. Кто говорит слово «рак»? Больной — иногда. Медперсонал — никогда.

Элка сбрасывает банное полотенце и вглядывается в то, что было женским телом. На месте груди вырисовывается крест из рубцов зашитой тамбурным швом кожи. Грудь Элки уходила очень неохотно, оказывая большое сопротивление. Она была с характером. Она не хотела, чтобы ее так просто отрезала эта хирург-женщина с жестоким лицом, возненавидевшая Элку (такие вещи больной раком замечает с первого взгляда). Элка не нравилась некоторым честолюбивым особам — слишком была похожа на них. А женщина часто бросает зеркало, которое протягивает ей сестра.

Круэлла и Элка были одного возраста. Однако их разделял рак: болезнь одной и наука — другой. Круэлла знала, Элка претерпевала. Хирургиня не носила белого халата, по линолеуму клиники раздавался стук ее каблуков. Она носила серебряные украшения. Под белой кофточкой торчали две груди. У нее было с десяток голубых костюмов. Ее маленькое лицо источало злобу, только Элка заметила это слишком поздно: из глаз лились слезы и туманили взгляд. В приемной клиники с розовыми простынями секретарша Круэллы разложила печатные труды своего босса. Хирургиня пользовалась известностью: она оперировала многих раковых больных. Ее конек — смертоносные груди, ее мания — ядовитый сосок. Ожидая приговора, будущие пациентки могли ознакомиться с ее книгами, чтобы понять, что с ними сделает ее драгоценный скальпель. Фотографии демонстрировали больных раком до, во время и после мастэктомии. Эти произведения можно было приобрести за сотню у выхода, произведения настолько омерзительные, что от одного взгляда на них Элке пришлось бежать в туалет.