День Благодарения - Майкл Дибдин

— Выпьете? — спросил он.

— Нет, спасибо. Мне ведь еще вести машину.

— Думаете сегодня же и вернуться? Путь неблизкий. Черт, я могу уложить вас тут. Диван раскладывается вроде как в кровать.

Все еще стоя, Аллен налил виски себе. Он чуть покачнулся, и я сообразил, что он пьян. Возможно, он начал загодя, ожидая, что я приеду гораздо раньше. Тем лучше. Это облегчит дело, когда настанет время.

— У вас тут отлично все устроено, — заметил я, чтобы что-то сказать.

— Да, неплохо. У меня есть мои аудио, мои видео, мои фотографии.

Он улыбнулся улыбкой, которую я не понял.

— Мои воспоминания.

— Все, кроме книг.

— У меня есть книга. Единственная, которая мне требуется.

Так он один из тех! Люси ничего не говорила мне об этой стороне его личности. Или он обрел Христа после того, как она его бросила?

Он указал на полку, на которой выстроились примерно двадцать одинаковых высоких узких томов в черных переплетах.

— «Британская энциклопедия», — продекламировал он, пародируя оксфордское произношение. — Издание тысяча девятьсот одиннадцатого года, все двадцать восемь томов, не считая указателя и карт. Пока я прочел примерно две трети. Прочел о поэте Овидии в томе с заглавием «Ода — Плата». Овидий такой поэмы не писал, насколько им известно, а этим парням известно все, но, думается, она имела бы большой успех. Что-то вроде кабацких баллад Роберта У. Сервиса. Крепкий материальчик. Как я всегда говорю, два старейших вранья: «Чек вам выслан по почте» и «Я обещаю не кончать у тебя во рту». А вы книгочей?

— Наверное, этот комплект недешево стоил.

— Обошелся мне в пятьдесят долларов. Библиотечная распродажа. Решили обновить фонды и понятия не имели, сколько она стоила. А мне так или иначе нужно было проехать через Карсон за дровами для печки. Езжу раз в год в Национальный парк на тот берег озера Тахо. Нахожу парочку упавших стволов, распиливаю на чурбаки циркулярной пилой и загружаю лебедкой в прицеп. А здесь раскалываю на полешки и укладываю в поленницы. Как раз хватает на всю зиму.

— Но ведь это же незаконно?

— Меня еще ни разу не изловили. Полицейских тут маловато, ну и участки у них огромные. Так что валяйте, пейте под завязку. Здесь вас никто не остановит за управление машиной в состоянии алкогольного опьянения.

Тут он снова сел, скрестил ноги и посмотрел прямо на меня. В первый раз, осознал я теперь. До этого момента взгляды были мимолетными, искоса и поддразнивающими. А теперь была конфронтация. Разминка кончилась, и вот-вот должна была начаться игра.

— Так вы сказали, что хотите поговорить о ребятишках. Да, кстати, как они там, милые очаровашки? Трудно поддерживать связь, когда надо ехать в какой-нибудь бар, чтобы позвонить, ну и вообще. Последнее, что я слышал, — муж Клер сбежал с другой бабой, а ей оставил на память малыша. Как его там?

— Дэниэл.

— А Фрэнк вроде на ходу подметки рвет. Как всегда. Весь в меня. С ним все будет в порядке.

Он отхлебнул виски и посмотрел на меня:

— Так чего вам надо, Тон? Или мне называть вас Тони? Мы же все знаем, какие вы, англичане, тонные. То есть любите воображать себя такими. Нет, Тон, по-моему, звучит в самый раз. Так что, Тон?

— Кстати, о том, что звучит в самый раз. Может, вы перестанете сыпать словечками вроде «на ходу подметки рвет» и остальными в том же духе. Вы ведь имеете диплом университета Беркли, Люси мне говорила. Не играйте со мной в кукурузного деревенщину.

— Извините, пожалуйста. Только живя тут среди тех, которые живут тут, как-то приспосабливаешься к их манере выражаться.

Он встал и шагнул ко мне. И тут свет потускнел.

— Ветер, — объяснил Аллен, нависая надо мной. — Когда он стихает, напряжение падает. Ну-ка, разрешите снять с вас плащ. Здесь жарко жуть. Жутко жарко, хотел я сказать. Страшно жарко. Ужасно жарко. Гнетуще жарко. Ну и прочее дерьмо.

— Спасибо, нет.

— Поверьте, вам без него будет лучше.

— Мне вполне хорошо.

Он молча помедлил, потом вернулся в свое кресло.

— Кстати, для справки, я ни в каких университетах не обучался. Остался, как говорится, за бортом средней школы.

— От Люси я слышал другое, — сказал я, а свет снова стал ярким.

— Вполне понятно, потому что я ей этого не говорил. Но я ведь старался залезть к ней под юбку, понимаете? А первое правило торговли — «не охаивай товар». Если покупательнице по вкусу то, что она видит — и позвольте сказать вам, так оно и было, — то ваша обязанность как продавца поддержать ее решение. Заверьте ее, что она сделала правильный выбор. Что я и сделал, хотя, может быть, и использовал некоторую гиперболу. Вы когда-нибудь видели гипербол, Тон? Это похлеще бейсбола.

— Не могли бы мы вернуться к теме?

— Это к какой же?

— Завещание.

— Что еще за завещание?

— Я обсуждал с детьми, как нам следует распорядиться наследством.

— Люси оставила завещание? Чтоб мне! Вот уж не думал, что она выберет время для этого. Полагаю, она оставила все ребятишкам.

— «Все» практически сводится к дому. Им обоим по трети, остальное мне.

— Вот как? Неплохо для вас. Он же теперь должен стоить четверть миллиона, не меньше. Когда мы его купили, он был, как говорится, бросовым. Но демографическая обстановка с тех пор немножко изменилась.

Мы с Люси несколько месяцев назад оценили дом. Риэлтер сказал, что нам следует запросить за него двести семьдесят и рассчитывать продать его минимум за двести пятьдесят.

— Вы, видимо, хорошо осведомлены.

— Недвижимость — еще одно мое маленькое хобби. Однако, насколько я понял, мне не причитается ни цента, так при чем тут я?

— При том, что Клер, Фрэнк и я должны решить, продавать ли дом сейчас, обналичить его или нет, из чего, разумеется, следует, что мне надо немедленно подыскать другое жилье… или пока подождать. И тут играет роль, что именно они могут ожидать от вас, или же вообще ничего.

— Как так — ожидать?

— Что ваши дети получат по вашему завещанию?

Даррил Боб Аллен лениво потянулся.

— Ну, сказать вам правду, у меня все как-то руки до завещания не доходят. Я планирую пока еще поболтаться здесь.

— Естественно. Это мы все планируем. Но факт остается фактом: вы можете умереть в любую минуту. Даже сегодня ночью. Вам это знать не дано.

— Вы имеете в виду — человеку?

— Какому человеку?

— Человеку знать не дано? Или мне, лично, конкретно знать не дано?