Хроники неправильного завтра - Лев Вершинин

Снайпер передвинул предохранитель, щелкнул затвором.

Часы пискнули.

…Учитель еще падал лицом в утоптанный дерн площадки, а Ту Самай уже знал, что Стрелявший мертв. Кайченг редко промахивался, потому он и стал кайченгом.

За Оранжевой линией, как будто только этого выстрела ждали, пришли в движение переплетенные заросли кустарника. Глухо рыча, на Восемьдесят Пятую заставу двинулись приземистые бронемашины, а за ними, пригнувшись к земле, выкатились пехотные цепи. Фигуры в полосатых комбинезонах хорошо ложились на прицел. Мальчики нанимали свои места, и лица их были совсем взрослыми. Каждый из них сейчас казался ровесником Ту Самая…

Через три часа всего три бронемашины из десяти смогли уползти за Оранжевую линию. Ту Самай облегченно вздохнул и пошел звонить в штаб, докладывать об очередном пограничном инциденте. Не успел он повесить трубку, как восемь багрово-черных стрел, вырвавшись из-за дальнего холма, захлестнули заставу и смешали в крошеве желтые бамбуковые хижины, зеленый дерн и красные обрывки человеческих тел.

Ту Самай не раздумывал.

— Ладжок!

— Да, кайченг! — один из трех уцелевших, в не по росту большом комбинезоне, шатаясь, вытянулся перед Ту Самаем.

— Ладжок, беги! Беги в штаб и скажи, что это война!

Паренек с ужасом посмотрел в изуродованное лицо командира.

— Я не пойду.

— Пойдешь… — и кайченг вытащил пистолет.

— Нет! — Ладжок, дрожа, помотал головой.

— Мальчик, это война! — у Ту Самая дергались губы. — Это война, а у нас уже нет связи. Беги…

Уже не глядя на мальчишку, кайченг оглянулся: за его спиной стояли двое. Полосатые цепи пересекали Оранжевую линию.

— Образцовая застава Восемьдесят Пять! За Великую Свободу, за Любимого и Родного — вперед!

…И когда струя огнемета накрыла Ту Самая, он ясно вспомнил строгие и ласковые глаза Вождя.

Объединенное Межгалактическое Агентство (ОМГА) сообщает:

…Популярная дринк-звезда Ози Гутелли прибыл на курорт Уолфиш-Бей, планета Земля, с большой концертной программой.

…В Порт-Робеспьере, планета Гедеон-2, состоялась торжественная церемония открытия Общегалактической Конференции по проблемам использования боэция. С краткой приветственной речью выступили сопредседатели Ааво Р.Харитонов и Энтони Родригес.

…Сенсационная победа новобатумского «Реала» в одной восьмой Кубка Галактики. Счет 6:0. Шансы «Реала» растут. «Челеста» в панике!

…Обострилось положение на планете Дархай. Ограниченные столкновения вдоль демаркационной линии. Человеческие жертвы незначительны.

Дархай. Пао-Тун. 13 день 7 месяца 5 года Свободы.

Барал-Гур. 28 день 4 месяца 1147 года Оранжевой Эры.

24 мая 2098 года по Галактическому исчислению.

Подтянутые седовласые люди, разделенные лишь полированным дубовым столом, давно и хорошо знали друг друга. Из таких мест, как Дархай, послов отзывают не часто. Но последние пять лет они виделись реже, чем им бы хотелось. Местные политические склоки, дикие с точки зрения цивилизованного человека, в конечном итоге привели не только к расколу Дархая, но и к разрыву Империи с Единым Союзом. Посол Союза остался в освобожденном Пао-Туне; посол Демократической Конфедерации Галактики покинул город. Впрочем, ему и раньше древний Барал-Гур нравился больше.

Самым неприятным в этой ситуации оказалась прерванная на пять лет традиция совместных рыбалок. А ведь бывало, да и как бывало! Дон Мигель умел готовить циципао в красном вине. «Это воистину восхитительно», — сказал Бессмертная Владыка, по недосмотру однажды попавший на их пикничок. После этой досадной случайности дон Мигель частенько жаловался коллеге Хаджибулле не беспардонность молодчиков из секретной службы Чертога, чье стремление к кулинарным познаниям изрядно превышало их профессиональные способности.

Да, бывало. А теперь послы сидели, разделенные гладкой доской стола.

— Ну что, дон Мигель, подождем еще полчаса?

— Пожалуй. Куда они денутся, коллега?

— Вы уже оформили бланк 38 дробь 7?

— Разумеется, как, очевидно, и вы. Великая все-таки вещь квота.

— Да, в наше время такого не было…

Синхронно зазвонили телефоны. Повесив трубки, послы посмотрели друг на друга.

— Ситуация обостряется.

— Увы, коллега.

— Простите, но вы, вероятно, затребовали весь лимит?

— Конечно. Все пятьдесят. Пусть раскошеливаются.

— Полностью согласен. Значит, пятьдесят на пятьдесят? Ну что ж, эти игрушки стоят друг друга.

Дон Мигель знал, что говорит. Когда-то в юности, до наступления эпохи равновесия и «Декларации о роспуске армий», он был танкистом. И по сей день посол частенько перечитывал на сон грядущий Гудериана. Впрочем, коллеге Хаджибулле этого было не понять: он служил в авиации и встречаться в те дни им, кажется, не приходилось.

— Они, однако же, затягивают, — Хаджибулла посмотрел на часы. — Что такое?

— Думаю, все в порядке. Уже недолго. Включать?

— Давайте!

Панель приемника осветилась и дружескую тишину кабинета рассек гортанный, резковатый для слуха голос: «Братья и Сестры!»…

— Братья и сестры! Дети Свободного Дархая! — Вождь подался вперед, и, на шаг опередив его, к краю трибуны выдвинулись молоденькие автоматчики. — Мы не хотели войны, нас вынудили. Веками дархаец-созидатель, дархаец-труженик был не более, чем грязью под ногами нелюдей в оранжевых накидках. Вам ли говорить, какова была судьба жителей гор и Долины? Тысячами жизней вымощена дорога к возлюбленной Свободе; ее еще нет, есть только слабые ростки грядущих дней, когда каждый дархаец увидит Солнце. Мы вступили на эту дорогу без трепета — и никто не сможет заставить нас свернуть или остановиться!

— Дай-дан-дао-ду! — коротким ревом взорвалась толпа и снова замерла. Сотни тысяч глаз были устремлены на хрупкую фигуру Любимого и Родного. В эту минуту каждый ощущал себя лишь крохотной искрой могучего факела Свободы, зажженного восемь лет назад этим худощавым седым человеком. Впрочем, нет, не человеком. Вождем!

Великий город Пао-Тун пятнистой курткой борца раскинулся на окровавленном глиноземе Долины. Пять лет назад, после кровавых боев, здесь простирались только развалины. Не боги, ушедшие вместе с полосатыми в священный Барал-Гур, а люди, стоящие сейчас перед трибуной, восстановили его и сделали еще более прекрасным по безошибочным наметкам Любимого и Родного. Только проспекты остались незамощенными, как и тысячелетие назад. Ибо Вождь сказал: «Обычаи следует уважать».