Убойная марка - Иоанна Хмелевская

Несколько дней в Болеславце только и было разговоров что о сливах, — ведь многие владельцы садов понесли убытки, — да ещё об обезьянах. Я же узнала об этой истории потому, что покойный филателист и его здравствующая сестра проживали именно в Болеславце, куда я и послала Гражинку составить для меня описание филателистической коллекции. У Гражинки в Болеславце была какая-то родня, которую она всегда навещала, когда выезжала за границу. Поскольку Гражинка намеревалась ехать в Дрезден на свадьбу лучшей подруги, я и воспользовалась оказией, тем более что Гражинкины родственники были близко знакомы с сестрой умершего филателиста. Гражинка решила выполнить мою просьбу ещё по пути в Германию, боюсь, я очень на этом настаивала и правильно рассудила, что желанное описание коллекции разумнее выслать письмом — скорее дойдёт, — а не привозить самой уже после свадьбы.

Ну вот я и добралась до письма…

Для начала я лихорадочно просмотрела описание марок — я так всегда делаю, чтобы выяснить, нет ли чего особо ценного. И вдруг у меня подкосились ноги, ибо я наткнулась на нечто уникальное. Потрясающее открытие! Болгарский блочек . Недаром мне так хотелось ознакомиться с этой коллекцией. Теперь я уже могла спокойно и внимательно изучать её.

Уселась удобно на стуле, принялась методично изучать марку за маркой, внимательно сверяя её номер с каталогом, затем раскрыла свой каталог, чтобы убедиться, не подводят ли меня глаза и память, потом приготовила и выпила стакан свежего чаю. И только когда я шла со стаканом из кухни в комнату, а значит, не сидела уткнувшись носом в марки, я воспользовалась высвободившейся минутой для того, чтобы мысленно поблагодарить Гражинку за доставленное мне счастье общения с марками. И тут же вспомнила о письме. О первом письме, полученном сегодня.

Села, поставила за стол стакан, но к каталогу не притронулась. Минутку, с чего это вдруг моё письмо получила Анита? Мне же пришло письмо, адресованное неизвестно кому. Рассуждая логично, решила — Аните. Гражинка перепутала конверты. Наверное, мне следует отдать Аните её письмо, я как-то не подумала об этом, занятая марками. Но сейчас я вполне могу ей позвонить.

И все же интересно, о ком же это Гражинка писала Аните?

Гражинку я очень любила, да и как её можно было не любить? Не девушка, а чистое золото.

Милая, симпатичная, исполнительная, очень обязательная и трудолюбивая. Что бы я делала без неё? И приятно было сознавать, что у меня Гражинка зарабатывает намного больше, чем где-либо в другом месте, что тоже не безразлично для меня, как-то лучше себя чувствуешь. Если у Гражины и были какие-то недостатки, то мне они неизвестны.

Так о ком же она писала в своём письме?

Оставив коллекцию, я вернулась в кухню, разыскала странное письмо и внимательно прочла его ещё раз. А потом ещё раз.

И то, что поначалу было смутной догадкой, превратилось в уверенность. Я знала особу, о которой говорилось в письме. Знала её прекрасно и мучилась из-за неё чуть ли не всю жизнь. Восхитительная, замечательная женщина и при этом совершенно невыносимая. Невыносимая не только для меня — для всех. За исключением, пожалуй, только отца, которого уже при жизни можно было причислить к лику святых. Да что тут скрывать, это была моя мать.

Да, но ведь Гражинка моей матери не знала!

И тут мне стало нехорошо. Как-то очень неприятно, можно сказать, тошно стало.

Само собой подумалось: недаром люди говорят, что яблоко от яблони недалеко падает.

Стараясь изо всех сил отогнать ужасную мысль, что мой муж был все-таки прав, я истратила все запасы душевного мужества и уже не могла совсем отмахнуться от страшной догадки. Да что там догадка, она тем временем превратилась в торжествующую уверенность. Мой бывший муж, обыкновенный мужчина, не склонный к философствованию, психоанализу и прочим премудростям, говорил просто: меня трудно вынести. Сердился и кричал, когда я его подгоняла, а когда мы оказывались в обществе знакомых, шёпотом умолял меня не раскрывать рта.

И сколько раз с виноватым видом, краснея и заикаясь, он пытался оправдать меня, сморозившую, по его мнению, очередную глупость или допустившую бестактную выходку Неужели я в самом деле так безобразно веду себя?

И ещё в письме говорилось о вызывающе агрессивной манере обращения с людьми. У мамы я такого не замечала, зато у её сестры, у моей тётки… Господи боже мой, неужели я унаследовала отрицательные черты всего предыдущего поколения, точнее, его женской части?

А подлая память принялась безжалостно подсовывать мне один за другим самые премерзостные эпизоды из моего не такого уж далёкого прошлого. Может, и не бог весть какие преступления, но гадости — факт. Вот кто-то умоляет меня по телефону замолчать хоть на минутку, ему нужно сообщить нечто важное, а я знай трещу. Вот, опять же по телефону, заставляю тяжело больного одноклассника немедленно — НЕМЕДЛЕННО! — разыскать срочно потребовавшийся мне чей-то адрес. При чем тут высокая температура, горло, раскалывающаяся голова? В тот раз сестра вырвала трубку из рук больного брата и, сказав мне пару ласковых, уложила бедолагу в постель. Вот я заявляюсь к нашим хорошим друзьям и сижу у них до двух ночи, потому как мне надо, чтобы они поняли, какая я несчастная, как все меня третируют. И они терпеливо сидели, выслушивали, успокаивали, хотя глаза у них сами закрывались. Ах да, у меня уже тогда был ненормированный рабочий день — они же спешили на работу с раннего утра. Почему не прогнали меня пинками, раз сама не соображаю?

Да, премилая особа…

Или взять тот вечер, когда моя подруга была в жутко подавленном настроении, а я явилась к ней, чтобы просто поболтать. Выдался у меня такой счастливый день — все удалось. А она смеет быть недовольна жизнью! Надо было как минимум расспросить, что с ней, почему она такая.

Но мне ведь действительно не пришло в голову, что её парень излишне увлёкся мною, настолько увлёкся, что иногда по ошибке называет её моим именем. Да нужен он мне был, как собаке пятая нога! Мне нравилось в нем лишь то, что он отличный художник, — и все. Поговори я с подругой по-хорошему — и глядишь, все трое дружили бы до сих пор, даже если бы я взяла другого художника. А так они разошлись…

Я не удивилась, когда мой муж подал на развод. Сейчас удивляюсь, как он мог столько лет выдержать со мной. А тогда… Чувствовала себя глубоко оскорблённой, выслушивая его попрёки, — в конце концов, он тоже не был ангелом, зато был прав в своих претензиях ко мне. Должно быть, я и в самом деле создавала в доме ужасную атмосферу.

Гражинкино письмо потрясло меня. Значит, вот какой она меня видит…

Только сейчас пришло в голову: а ведь я пожалуй, испортила ей поездку в Дрезден. Девушке пришлось выехать на два дня раньше, чтобы обработать вредную коллекционную бабу, а потом составлять для меня описание марок, что она и сделала аккуратно и добросовестно. Для этого ей наверняка — с её-то дотошностью — пришлось копаться в разных каталогах и справочниках, проверяя все данные, — не могла она полностью положиться на покойного филателиста. А ведь ехала на свадьбу подруги и так мечтала приехать свежей, отдохнувшей, сразу после посещения косметички и парикмахера. Какой там маникюр, не говоря уже о причёске! Из-за меня ей пришлось провести у родичей в Болеславце два дня и две ночи. А надо сказать, что жили они очень скромно, с удобствами на улице, правда, умывальник в квартире был — один на шестерых, считая Гражинку — на семерых.