Фаворит. Боярин - Константин Калбазов

Его тут же поддержали остальные. Послышались насмешливые выкрики в адрес кузнеца, посвист и улюлюканье. Тот в свою очередь вяло и добродушно отмахивался от донимающих его горожан, как это и присуще людям, наделенным недюжинной силой, но не привыкшим ею бравировать попусту. Эдакий добродушный мишка. Вот только лучше бы поостеречься злить таких добряков. Чревато.

— Ну что же, господин Псков, тогда скажи свое решение. Дозволим ли мы Карпову Ивану Архиповичу пользовать леса в пяти верстах окрест его вотчины, с подношением податей в казну города?

— Дозволяем.

— Пускай работает, — тут же послышались голоса, которых было явное большинство.

— Так тому и быть, господин Псков. Ступай, Иван Архипович, отныне у тебя есть дозволение Пскова, заключил боярин Пятницкий.

А чего тянуть? Все что нужно сделано. Разве только уважить честной народ благодарственным земным поклоном, да сойти с помоста. Сегодняшнее вече было запланированным, а потому и присутствовало большинство вечевиков всей псковской земли. Вот ведь, даже не княжество. А что еще нужно для рекламы?

Это в его мире, распространение информации, и уж тем более рекламы, из уст в уста, невообразимый анахронизм. Здесь же, самый что ни на есть эффективный способ. В этом мире с развлечениями так себе. А потому и все новости распространяются подобно лесному пожару. Правда, при этом обрастают такими подробностями, что подчас правду от вымысла уже не отделить. Но с другой стороны, кто-то заинтересуется. Попробует. Непременно заработает, и тогда уж слухи начнут обретать материальность.

Идея с обращением к вечевикам, чтобы они донесли весть до всех пределов, принадлежала боярину Пятницкому. Оно ведь все одно обращаться, потому как сегодняшняя металлургия крепко завязана на древесный уголь, а значит и на лес. А его понадобится оч-чень много. В десятки раз больше чем было в вотчине выкупленной Иваном втридорога, все у того же Пятницкого.

Ага. Иван теперь вполне мог именоваться помещиком, потому как стал обладателем двух семей общим числом в двадцать три души. Шесть работников мужеского полу и семь баб и девок от тринадцати до сорока лет. Остальные мальцы от года до девяти. При них двадцать десятин пахотной земли, столько же выпасов и сенокосов. Да не угодий, то есть лесу, тридцать десятин. И за все это добро им было уплачено пятьсот рублей. Грабеж!!!

Ну да, и деваться некуда. Нужно же как-то корни пускать. А то ведь он тут никто, и звать его никак. Теперь же, за ним и землица, и людишки. Да и местечко в восьми верстах от пригорода Остров, на берегу речушки Пенной, ему подходило как нельзя лучше. На реке вполне можно поставить плотину, для привода механизмов будущего завода. Опять же, Великая вот она, под боком, а значит и суда с иноземной рудой легко подойдут, и купцам куда пристать будет. Планы и Ивана были большие.

Хм. Знали бы господа бояре, насколько большие, наплевали бы на выгоды от возможной размолвки великой княгини и царя. Причем, все без исключения бояре. Ну да, это дело будущее. Пока же, все больше тишком, да бочком…

Выйдя из толпы, Иван с удовольствием поднял голову, и глянул в синее небо. Май выдался теплым, что не могло не радовать. Опять же, птички поют, вокруг зелень… Н-да. Поправочка. Сейчас все больше белого, потому как самая пора цветения плодовых деревьев. А они тут повсюду. И просто одуряющие запахи весны.

Поправив шапку, Иван пошел прочь с соборной площади псковского Крома[3], где и проводились собрания веча. Оно еще не закончилось и на помосте уже выкликают следующий вопрос, достойный внимания веча. Вообще-то, сомнительно, что даже его проблема должна была обсуждаться толпой. Тут и органы самоуправления вполне управились бы. Ну да, Пятницкому виднее, как и что тут обделывать. А может, бросая народу вот такую мелкую кость, бояре отвлекали их от более серьезный вопросов, решая их кулуарно.

Едва только вышел за ворота, как сзади тенями пристроились двое здоровяков. Борис и Емеля, его боевые холопы. Они теперь всюду сопровождали Ивана. От греха подальше. А то, случались прецеденты. Эти же ребята проверенные, и присягой повязанные. Конечно у современников Ивана понятие долг, честь, присяга, по большей части вызывают усмешку. Но только не у местных аборигенов. Для подавляющего большинства из них, клятвы и честное слово, священны.

Что за такие метаморфозы? Какие современники, и при чем тут аборигены? Да в общем-то все просто, и невероятно сложно, одновременно. Во всяком случае, Иван понятия не имел, как объяснить все то, что случилось с ним пять лет назад.

Это он сейчас крепкий, высокий и статный парень двадцати двух лет отроду. А тогда ему было за сорок, он уже лысел, и был состоявшимся дядькой, возившимся в свое удовольствие, в собственной мастерской. И жил он не в конце семнадцатого века, а в начале двадцать первого. Интересно? А уж ему-у-то как ин-нтере-эсно, прос-сто жуть.

Так уж случилось, что в своем времени, или все же мире, Ивана Рогозина сбил автомобиль, и очнулся он в прошлом, в теле подростка, Ивана Карпова. Причем не просто в прошлом, а в альтернативном. Многое было схоже с его миром, во всяком случае, из того что помнил он. Но хватало и отличий.

К примеру, России не было, как и царя реформатора Петра Великого. Хотя, молодой реформатор все же сейчас восседает на русском престоле. Только зовут его Николаем, из рода Рюриковичей. Вот так.

Русское царство присутствует, но в сильно усеченном виде. Новгородские земли вполне даже превосходят его по площади, так как кроме северных территорий, простираются на северный Урал, и дальше в Сибирь и Дальний Восток. Псковская земля, в сравнении с этими двумя гигантами сущий карлик. И населения тут всего-то около шестидесяти тысяч человек. Есть Гетманщина, по левобережью Днепра. Ну и земли донских казаков. Как-то так.

Ивана угораздило оказаться в теле паренька семнадцати лет, который по всему видно, должен был умереть. Во всяком случае, душу из этого тела вытряхнуло основательно. За прошедшие годы Иван ни разу не почувствовал чужого присутствия.

Когда ему стукнуло восемнадцать, отец не спрашивая согласия Ивана, записал его вместо себя в стрельцы. Общеизвестная практика, хотя и не сказать, что парню… Хм. Ну да. Теперь уже парню. Так вот. Не сказать, что ему это понравилось. Но и выхода иного не было. Пришлось влезать в стрелецкий кафтан и идти на государеву службу.

Послужил, чего уж там. Всего-то четыре года в стрельцах, а его уже помотало от Урала до Крыма. Причем, за этот короткий срок он умудрился подняться от простого стрельца, до сотника, и получить дворянское звание. Не без помощи полюбовницы, сестры покойного царя, но в большей степени все же благодаря своим талантам. Ну, а под конец, угораздило оказаться обвиненным в преступлении против престола. Едва ноги унес из царских застенков.

Во всяком случае, именно так звучала официальная версия. По неофициальной он прибыл в Псков чтобы мутить воду в пользу Москвы. При этом противники русского царя, должны были принимать его за противника Николая. Да и полагали, чего уж там..