Пропавшая невеста - Белла Эллис

– Матильда – милая, робкая, почти без способностей, – да, я ее помню, – сказала Эмили, откладывая перо. – Представляю, каково это – проснуться и обнаружить, что, пока ты мирно спала в своей постели, убийца с ножом крался по коридорам и, может быть, под самой твоей дверью! Действительно страшно.

Но, судя по ее виду, Эмили ничуть не испугалась.

– Положим, нож ты придумала только что, – сказала Шарлотта, устремляя глаза к потолку. – Но все равно, бедная Мэтти. Она с этим не справится, я уверена, не справится. Надо немедленно ей написать.

Взявшись за перо, Шарлотта на мгновение замешкалась и тут же ощутила приятную дрожь предвкушения: в ее голове сложился план.

– Нет, я поступлю лучше. Я не буду писать, а поеду к ней, прямо с утра.

– Я с тобой, – сказала Эмили. – Мне всегда была так симпатична эта бедняжка Марта Френч.

– Матильда, дорогая, – поправила сестру Шарлотта. – До Честер Грейндж час ходьбы, если идти через холмы напрямую. Так что я буду рада любому спутнику, лишь бы этот человек не увязался за мной с единственной целью – поглазеть на чужое несчастье.

Эмили с тоской поглядела в окно, на дождь, в котором словно растворился город. Не верилось, что где-то за плотным пологом туч по-летнему ярко светит солнце.

– Хватит мне быть пленницей дождя и этого дома. Хочу на волю, и пусть я промочу ноги и даже замерзну!

Шарлотта взглянула на Энн: та сидела, сложив руки на коленях, и выглядела совершенной паинькой, какой ее и считали те, кто знал ее совсем мало. Но Шарлотта была уверена: кротость для младшей сестры – личина.

– Что ж, не могу же я отпустить вас одних, – сказала Энн. – В конце концов, кто-то ведь должен позаботиться о том, чтобы ваша затея выглядела прилично.

– Я тоже пойду, – пообещал Бренуэлл в широте душевной. – Кто-то должен защитить вас от сумасшедшего убийцы с ножом и все такое прочее.

– Ах, дорогой брат, – с легкой обидой в голосе возразила ему Энн. – Боюсь, что если дело дойдет до защиты, то скорее мы втроем прикроем тебя, чем ты станешь нам опорой. Так что, думаю, мы вполне можем обойтись без тебя.

– Ты все еще сердишься на меня, Энн? – спросил Бренуэлл так, словно с того дня, когда ей пришлось отказаться от места гувернантки в Торп Грин по причине бурного романа, который Бренуэлл, учитель рисования в том же доме, закрутил с женой хозяина миссис Робинсон, прошло не меньше тысячи лет. На самом деле брат и сестра возвратились в Хоэрт всего несколько недель назад, покрытые позором. Конечно, у Энн были основания сердиться на брата и за потерю заработка, и за тень, которая по его милости легла на репутацию всей семьи, однако Шарлотта поняла – едва взглянув на Бренуэлла, чье лицо выражало глубочайшее раскаяние и скорбь, сестра тут же пожалела о своих словах.

– Неужели это несчастное происшествие будет преследовать меня вечно? – сказал он. – Пожалуйста, прошу вас – дайте мне хотя бы на время забыть о том, что причинило мне такую боль, и сопровождать вас в вашей экспедиции, как раньше. – Он по очереди посмотрел на сестер. – Ну можно мне пойти?

– Да! – выпалила Эмили.

– Думаю, не стоит, – тут же возразила Шарлотта.

Эмили посмотрела на нее сердито, и Шарлотта сразу поняла почему. В последнее время слабость Бренуэлла к «Черному быку», да, по правде говоря, и к другим питейным заведениям Хоэрта стала куда более выраженной, чем раньше, и Эмили считала, что нужно любыми способами стараться удержать брата поближе к себе и подальше от крепкого алкоголя, хотя бы на несколько часов. Конечно, она была права, но…

– Почему? – возмутилась Эмили, взяв Бренуэлла за руку. – Что бы ни говорила Энн, мы трое – всего лишь слабые женщины, отправляющиеся на дальнюю прогулку без мужского сопровождения и защиты.

– Не помню, чтобы отсутствие мужской защиты когда-нибудь смущало тебя прежде, Эмили, – засмеялась Шарлотта и, повернувшись к Бренуэллу, мягко сказала: – Дорогой брат, не в этот раз. Если ты пойдешь с нами, то наш визит наверняка запомнится, а мы как раз не хотим привлекать к себе внимание. Так уж повелось в нашем мире, что люди всегда заметят мужчину, тем более такого красивого, как ты. Другое дело мы – три провинциальные старые девы. На нас никто и не взглянет лишний раз, а уж тем более не запомнит… Что нам сейчас как раз на руку. Может быть, втроем мы даже сумеем разгадать ужасную тайну исчезновения Элизабет Честер.

Шарлотта старательно избегала смотреть на Энн, зная, что младшая сестра внимательно следит сейчас за каждым ее словом и жестом, пытаясь понять, в какой степени ее намерение навестить Матильду Френч продиктовано заботой о подруге, а в какой – желанием отвлечься от своих бед. Ну и пусть, Шарлотта твердо решила – нельзя бросить Мэтти в беде лишь потому, что кому-то кажется, будто она затевает этот визит для собственного удовольствия.

– Что ж, – вздохнул Бренуэлл и растянулся на диване, уложив свои длинные ноги на подлокотник. – Значит, придется искать другой способ развлечь себя в ваше отсутствие, только и всего. Может, наведаюсь в «Черного быка».

– А может, лучше в церковь? – предложила Шарлотта.

– А может, «Черный бык» и есть моя церковь. – Бренуэлл усмехнулся, видя, как распахнулись от ужаса глаза сестры.

– Скажите, это на самом деле так страшно, – вмешалась Энн, отвлекая Шарлотту, – что мне приятно думать о нас троих как о невидимых дамах-детективах, отправляющихся на поиски истины? Мне кажется, что мы единственные в своем роде. Мама так нами гордилась бы.

– Детективах? – переспросила Шарлотта. – Какое любопытное слово.

– Ну да, именно так написано в той статье из «Таймс», о которой я тебя говорила. В последнее время полиция Лондона обогатилась полицейскими нового образца – умными, внимательными, вдумчивыми. Их называют детективами. Именно ими, мои дорогие сестры, мы и станем.

Дом в Честер Грейндж возвышался посреди дикой пустоши, подобно древнему зверю: рогатому, колючему, едва пробудившемуся от векового сна.

Эмили влюбилась в него немедленно. Вокруг дома был разбит прекрасный террасированный сад по старинной моде, однако в последние годы Природа, видимо, решила взять свое и постаралась вернуть это рукотворное чудо в дикое состояние.

Там, где прежде зеленели подстриженные лужайки, ныне колосились дикие травы, а единственной дорогой, еще различимой среди сорняков и полевых цветов, была подъездная аллея, по которой шли теперь к дому сестры. Некогда элегантные террасы опутал вьюнок и плющ, из трещин в камне смотрели цепкие синеглазые барвинки и незабудки, так что контуры елизаветинской постройки, когда-то четкие, выглядели из-за них размытыми, словно написанными акварелью. Растения медленно удушали дом, грозя вскоре скрыть добрую половину окон.

Тем более очаровательным дом выглядел для женщины, которая привыкла встречать историю за каждым поворотом, ведь здесь тайна крылась буквально всюду – в зубцах и башенках, врезанных в низкое серебристое небо, набухшее новым дождем, в огромных валунах, разбросанных по траве так, словно когда-то они были частью иной, более величественной постройки.