Роковое соглашение - Михаил Март

Очевидно, Вика недалека от истины – генеральный директор был малоприятным мужчиной. Слишком толст, слишком лыс и не очень обаятелен. Но сам о себе он, разумеется, имел другое мнение.

– Да. Я объелась белены, и теперь в упор тебя не вижу. И не протягивай лапы, у меня месячные. Уткин отпрянул.

– У тебя двадцать восемь дней месячные, остальные выпадают на выходные. Ты меня лучше не зли, Виктория. Менять порядки я тебе не позволю. Ты и так здесь как черный кардинал, закулисная королева. Не забывайся. Кто тебя в люди вывел? Кто финансовым директором сделал? Покажи мне женщину в Москве, которая зарабатывает больше тебя?

– Брось, Сава. Кто, как не я, знает о денежных оборотах, которые вертятся в фирме? С такими деньжищами я должна получать втрое больше.

– Ты можешь ничего не получить. Пойдешь в домохозяйки, а твой муженек за цент удавится, на сигареты не выпросишь. Вот тогда оценишь мою благосклонность.

– Дурак ты, Сава. Финансовых директоров не увольняют, их убивают. Я же тебя на сто лет посадить могу. У меня имеются все копии твоих финансовых афер. Так что ты меня не зли. И запомни, больше твоя грязная ручища под мою юбку не залезет. Меня тошнит от твоей рожи.

Щеки Уткина тряслись, как желе, глаза налились кровью. Он подскочил к Вике и ударил ее по щеке. Зря он это сделал. Дикая кошка вцепилась в его лоснящуюся физиономию с такой силой, что мужик завопил на все здание нечеловеческим голосом. По лицу потекла кровь.

В кабинет с визгом влетела секретарша, почему-то не ушедшая на обед. Потом присоединились другие. Но оттащить Вику оказалось делом не простым. Кошачья хватка походила на бульдожью. Скандал получил широкий резонанс. Никто не знал, чем все может закончиться. Даже гадать не хотели, но поджилки тряслись у каждого, от главного инженера до уборщицы.

Вика не дожидалась результатов, ей на все было плевать. Она заперла свой кабинет и ушла в бар пить водку в разгар дня, когда жара зашкаливала за тридцать градусов. День еще только начинался.

Она умоляла его не бить по лицу. Он внял ее мольбам, но боли от этого не убавилось. Вика летала по квартире, как мяч по футбольному полю.

Когда она уже не могла подняться с пола, он успокоился. Вспышки ярости всегда кончались звериным сексом. Отдубасит до потери пульса и тащит в постель.

Вероятно, нравоучения с помощью кулаков его очень возбуждали. Вика никогда не называла секс любовью, как это принято. Когда они занимались сексом, он продолжал над ней изгаляться, выкручивая руки, переворачивая, как куклу с живота на спину, сдавливая шею, грызя зубами грудь и требуя при этом, чтобы она стонала от восторга и кричала, как ей хорошо. Для измученной женщины такая любовь была лишь продолжением битья. Плакать она не смела, на слезы у нее хватало времени после всех удовольствий, когда он хватал жену за волосы и бросал в темную подсобку часа на два, на три. Комнатушка размером с сортир не освещалась, и в ней ничего не хранили. Митя называл ее карцером, так, по сути, оно и было. Сидя на полу и глотая собственные слезы, униженная жена пылала ненавистью, потом успокаивалась и тихо скулила, как брошенный щенок. Порой она даже его оправдывала. Тоже ведь не святоша, иногда получала по заслугам, иногда ни за что. Особым чутьем муженек не отличался. Ревность его не знала границ и доводила до умопомрачения. Признаний он не требовал, бесполезно. Вика скорее умрет, чем сознается в измене, что, впрочем, равноценно, так как он все равно пришибет, если узнает правду, уж лучше пусть остается в неведении, быстрее остынет и, возможно, пожалеет. Правда, подобных случаев она не помнила, но если он ее потреплет по щекам и грубо прижмет к себе, то, можно считать, он ее простил. Появлялась возможность облегченно воздохнуть до следующего приступа ярости.

Сегодня он держал ее в чулане до часу ночи, потом выпустил. Пить одному надоело. Притащил ее на кухню и усадил за стол. Одна бутылка из-под коньяка уже опустела, вторая выпита лишь наполовину. Спиртного в доме хватало, можно магазин открывать. Дмитрий пил много, но, как говорится, ум не пропивал и о делах не забывал. Такого бугая литром спирта с ног не сшибешь, ему цистерну подавай.

Налив жене полстакана, он хмуро сказал:

– Выпей и вытри морду. Всю краску размазала.

Она выпила, пошла в ванную комнату и умылась, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Когда она видела свое отражение, у нее вновь выступали слезы, но уже не от боли и обиды, а от жалости к самой себе. Молодая, красивая женщина, а живет как дворовая сука – с вечным страхом в сердце и боязнью, что ее выбросят на свалку крысам на съедение. Вот откуда берутся комплексы всех категорий и мастей. Надо отдать Вике должное: никто ничего не замечал, и окружающие ее лишь завидовали удачливой бабе, которая ходила с гордо поднятой головой.

От коньяка у Вики закружилась голова. Она не спала ночь и ничего не ела.

Усталость валила ее с ног, но лечь раньше мужа не могла. В этом доме свои порядки, и не ей их менять. Расчесав растрепанные белокурые волосы, она вернулась на кухню.

– Ну, стерва, где провела ночь?

– В машине, – быстро и уверенно ответила Вика. – Поехала вчера вечером на дачу – соскучилась по тебе и Ромке – и едва не разбилась. Тормозной шланг оборвался через пару километров, как свернула на проселочную дорогу. Кругом темно, мобильник на работе забыла. Вот и сидела как дура, До утра. Потом попросила проезжавших мимо ребят позвонить в сервис. Приехала только в девять. На работу опоздала, Откуда я знала, что ты в Москву приедешь. Ты же мне не докладываешь.

– Где сервисная книжка?

– В машине. Могу принести.

– Утром посмотрю.

Не такая она дура и врать без опоры на правду не будет. Вика сама съездила в сервис, заплатила кому надо, и ей шланг поменяли, и пометку в сервисной книжке сделали, и даже вызов эвакуатора оформили. Алиби у нее имелось железное. Конечно, она знала, что оно ее не спасет от побоев, но без алиби еще хуже.

– Что у тебя на работе произошло?

Он говорил, едва шевеля губами, и ей приходилось напрягать слух. Сидит такая гора мышц и мяса, возвышаясь над столом, и что-то шепчет себе под нос.

– На работе? Наташка уже доложила? Ничего особенного. Это только ты считаешь меня шлюхой подзаборной. Уткин в кабинет к себе вызвал и решил, что может попробовать меня на ощупь. Вот я и поставила его на место. Рожу ему расцарапала. Пусть теперь перед женой оправдывается. Все вы мужики одинаковы.

Дмитрий скрипнул зубами.

– Я ему башку оторву.

– Оставь его. Он даже плевка твоего не стоит, а отношения испортишь. Не забывай, что он поставляет твоей фирме клиентуру, ничего с этого не имея.

– Если только не тебя.

– Я вхожу в совет директоров и независима от него. Он не может на меня давить.

– А если его убрать? Кого на пост генерального выберут? Громова, Миркина или тебя?