Реальность мифов - Владимир Фромер

Давид Бен-Гурион, целеустремленный, динамичный, видевший на порядок дальше других, не случайно стал тараном, пробившим дорогу национальному делу. Был он личностью крупномасштабной, глобальной. Противники обвиняли его в нетерпимости к чужому мнению, в том, что он все норовил решать сам и часто обрушивался на своих оппонентов с излишней резкостью. Он бывал упрям, прямолинеен. Совершал ошибки, которые дорого обходились молодому государству. Бен-Гурион мог бы повторить вслед за Лютером: «На том стою и не могу иначе», — потому что у него была натура бойца. Он был пристрастен, субъективен, но и эти его черты оказались необходимыми для торжества национальной идеи.

Натуры объективные обычно менее энергичны и решительны. Они испытывают чувство неуверенности в себе, сомневаются в своей правоте и всегда готовы прислушаться к аргументам противника. Но предоставить противнику слово в экстремальной ситуации означает отнять время у себя и отдать ему. А ведь каждая минута может оказаться решающей. Лучше сражается тот, кто безоглядно уверен в своей правоте.

Бен-Гурион понимал, конечно, какое бремя он принимает на свои плечи. Еще в январе 1948 года, выступая на съезде своей партии Мапай, он сказал:

«Я чувствую, что мудрость Израиля сегодня — это мудрость войны — только это и ничто другое. Без этой мудрости слова „государство“ и „спасение“ лишены всякого смысла. Я не могу, да и не хочу думать ни о чем, кроме ближайших 7–8 месяцев, которые определят все. В течение этого периода будет решен исход войны, и для меня сегодня не существует ничего, кроме этой войны».

Уже на склоне жизни поведал Бен-Гурион о том, какое смятение охватило еврейских руководителей в Эрец-Исраэль и друзей евреев за рубежом в дни, предшествовавшие провозглашению независимости.

Лидер американских сионистов Нахум Гольдман считал провозглашение еврейского государства безумием.

«Да их же там всех перебьют, — говорил он при каждой возможности. — Мало нам, что ли, одной Катастрофы?»

А президент еврейской организации ХАДАСА Роз Гальперин, покидавшая Эрец-Исраэль в начале мая 1948 года, плакала, прощаясь со своими друзьями. Она думала, что никогда их больше не увидит.

В самом Народном совете звучали голоса, призывавшие Бен-Гуриона одуматься, не делать непоправимого шага. Более того, на прямой вопрос Бен-Гуриона, выстоит ли молодое государство против всех арабских армий, командиры Хаганы дали уклончивые ответы. Они не знали…

Бен-Гурион знал, чем он рискует. Но знал он и другое. Степень риска была вполне оправданной.

Говоря о Войне за независимость, соблазнительно провести аналогию со схваткой Давида с Голиафом, но это было бы преувеличением. В этой войне количественное соотношение арабов и евреев — 40 миллионов против 600 тысяч — не имело существенного значения. Силы обеих сторон, непосредственно участвовавшие в военных операциях, были почти равны: 25–30 тысяч еврейских бойцов против сил вторжения общей численностью в 30–35 тысяч человек. На главных направлениях силы сражающихся были примерно уравновешены.

Но арабы на первом этапе войны имели подавляющее преимущество в вооружении. У арабов были артиллерия, танки, пулеметы и даже авиация. Англичане позаботились об этом.

У евреев же было лишь то оружие, которое они сумели скопить в подполье за время борьбы с мандатными властями. Его катастрофически не хватало. Бен-Гурион знал, что способность Израиля выстоять связана со своевременным поступлением оружия. К счастью, к тому времени уже имелось согласие Чехословакии на военные поставки еврейскому государству. Оружие находилось в пути, но фактор времени становился решающим.

У людей, собравшихся в ночь с 14 на 15 мая в «красном доме» в Тель-Авиве, не было выбора. Не было никакой возможности предотвратить арабское нападение. Нужно было дождаться арабского удара, а затем ввести в сражение все еврейские силы.

Ночью пришло радостное известие из Вашингтона. Соединенные Штаты признали де-факто еврейское государство. Но пришло и другое сообщение. После трехдневных боев с трансиорданским легионом короля Абдаллы пал Гуш-Эцион — анклав еврейских поселений к югу от Иерусалима. Это была зловещая весть, не сулившая ничего доброго.

В пять часов утра в ясном небе появились три серебристые точки, приближавшиеся с необычайной быстротой. Три египетских «спитфайера» атаковали электростанцию «Рединг» и расположенный позади нее тель-авивский аэродром. Противовоздушной обороны у евреев еще не было, но пулемет, установленный на крыше электростанции, встретил «гостей» короткими прицельными очередями. Египтяне сбросили бомбы, повредившие взлетную полосу, но им не удалось уйти в полном составе. Один из «спитфайеров» был подбит и разбился в дюнах неподалеку от Тель-Авива. Взятый в плен пилот сказал на первом допросе: «Долго я у вас не пробуду. Доблестная египетская армия уже на пути в Тель-Авив».

У людей в «красном доме» не осталось никаких сомнений. Арабское вторжение началось. Угроза надвигалась со всех сторон. Трудно было установить главный фронт, главное направление арабского наступления. Опасная ситуация складывалась на всех фронтах, и нигде евреи не могли позволить врагу добиться успеха. Известно ведь, где тонко — там рвется. Командование Хаганы не могло позволить, чтобы где-то что-то «порвалось», и придерживало немногочисленные свои резервы.

Легион Абдаллы мог нанести удар в центре, и Хагана медлила с отправкой подкреплений на юг и на север. Однако без подкреплений нельзя было выстоять ни на юге, ни на севере.

Проследим же, как развивались события на фронтах.

Вторжение в Эрец-Исраэль египтяне начали из Синая двумя бригадами — второй и четвертой, дислоцированными в Эль-Арише. В египетских войсках царило благодушное настроение. Египетские солдаты и не подозревали, что впереди трудная военная кампания с тяжелыми боями. Им внушали, что кое-как вооруженный еврейский сброд не сможет оказать никакого сопротивления регулярной армии. Еще недавно по ротам зачитывался инструктаж из Каира, в котором говорилось, что египетская армия займет, по-видимому, часть палестинской территории, чтобы передать ее потом законному правительству арабского палестинского государства.

15 мая командир второй бригады полковник Мохаммед Нагиб в соответствии с полученным из генштаба приказом двинулся со своими силами вдоль морского побережья Газы в направлении Тель-Авива.

Четвертая же бригада, которой командовал генерал-лейтенант Абдель Азиз, продвигалась в северо-восточном направлении на Беэр-Шеву и в сторону Хевронских гор. 21 мая передовые отряды Абдель Азиза достигли Бейт-Лехема и, сомкнувшись на юге с легионом Абдаллы, завершили окружение Иерусалима. Правда, Абдалле это принесло мало радости. Абдель Азиз отказался признать его верховным главнокомандующим и даже не разрешил ему посетить египетский фронт.

На пути египетского наступления находились 27 еврейских поселений, разбросанных на сравнительно большом пространстве. В 22 из них число защитников не превышало 30 человек. Нагиб получил приказ раздавить эти «очаги сионистской заразы» и захватить Тель-Авив в течение 48 часов.