Трагедия королевы - Луиза Мюльбах

— Ноктурналии? Это что такое?

— Эх вы, невинное дитя! Так называются ночные прогулки, которые наша королева устраивала по ночам, при лунном свете, на дворцовой террасе в Версале. Да, да, превеселое было время! Железные решетки парка не запирались, и возлюбленный народ мог свободно гулять вместе с королевой при лунном сиянии и звуках музыки, скрытой в кустах. Спросите-ка красавца унтер-офицера уланского полка; он расскажет вам, как сам сидел там на скамейке между двумя прелестными женщинами в белых платьях и хохотал с ними так, что животики надорвал! Он расскажет вам, как Мария-Антуанетта умеет смеяться и какие знатные шуточки можно выкидывать с ее королевским величеством!

— Эх, хотелось бы мне познакомиться с ним, да чтобы он рассказал мне все это! — произнес Симон, сжимая кулаки. — Во всяком случае меня радует, когда я слышу что-нибудь дурное про австриячку, потому что я ненавижу ее так же, как и всю придворную дрянь. С чего они рядятся да чванятся, когда мы должны работать и мучиться с восхода до заката? Я думаю, что и сам я ничем не хуже короля, и моя жена была бы так же красива, как королева, если бы носила такие же красивые платья да разъезжала в золотых каретах! Почему они знатные, а мы нет?

— Я вам скажу почему: потому что мы позволяем им считать себя какими-то богами, пред которыми народ, или, как они говорят, чернь, должен стоять на коленях! Но… терпение! Терпение! Наступит час, когда народ принудит их самих стоять на коленях и молить о помиловании! Но милости они не добьются: они понесут наказание!

— Ух, хотел бы я, чтобы это время уже наступило и чтобы я видел, как их накажут! — сказал сапожник.

— Это, милый мой, зависит от вас самих. Вы можете приложить руку к тому, чтобы это время пришло скорее.

— Но что я могу сделать? Скажите! Я на все готов.

— Вы можете помочь точить нож, чтобы он потом хорошо резал, — с злою усмешкой сказал незнакомец. — Нечего смотреть на меня с таким удивлением, брат мой! В добром, старом Париже уже много таких точильщиков, и, если вы хотите примкнуть к нашему обществу, приходите сегодня вечером ко мне; я познакомлю вас с нашим кружком.

— Где же вы живете и как вас зовут? — спросил сапожник, сгорая от нетерпения.

— Я живу в конюшнях графа д’Артуа, а зовут меня Жан-Поль Марат.

— В конюшне! Честное слово, я не думал, что вы — рейткнехт или кучер! Удивительный, должно быть, вид, когда вы сидите на лошади!

— Вы думаете, что жабе это не к лицу? Вы правы, брат Симон! Но я с лошадьми не имею никакого дела: я лечу конюхов, добрый брат Симон, и могу уверить вас, что доктор я довольно искусный и починил уже не одного конюха и жокея, так как заведующий конюшнями милого графа д’Артуа имеет привычку прибегать к бичу. Итак, вы можете прийти ко мне сегодня не только для того, чтобы я ввел вас в хорошее общество, но и в том случае, если вы больны. Я лечу братьев из народа даром, так как братья не должны брать друг с друга деньги. Прощайте, жду вас! Да, вот еще что: так как мегера, охраняющая мое жилище, не знает вас, то, наверное, скажет вам, что меня нет дома; поэтому вот вам наш лозунг: «Свобода, равенство, братство». Прощайте!

Марат отвратительно осклабился, кивнул сапожнику и быстро, несмотря на хромоту, направился через площадь к ратуше. Симон смотрел ему вслед, забавляясь этой комичной фигурой в высокой черной шляпе, как вдруг ему пришла в голову одна мысль, и он поспешно догнал уходившего.

— Ну, что такое? — спросил Марат, опуская руку в карман. — Разве я что-нибудь забыл? Платок у меня в кармане, также и кусок хлеба, составляющий мой завтрак.

— Вы забыли назвать мне третьего возлюбленного австриячки, а я, должен вам признаться, собираюсь сегодня зайти в свой клуб и очень хотел бы рассказать там обо всем этом. Такая миленькая историйка про австриячку произведет в клубе сенсацию.

— О, это радует меня! — сказал Марат, улыбаясь во весь рот. — Очень мило, что у вас есть клуб, в котором с удовольствием слушают такие рассказы насчет королевы и двора, и для меня будет истинным удовольствием снабжать вас ими для вашего клуба. Ведь очень полезно знакомить милый, добрый народ с тем, что делается в Версале и в Сен-Клу.

— А что такое бывает в Сен-Клу? — спросил Симон. — Ведь это только старый, забытый замок короля?

— Будьте уверены, что теперь там опять будет очень оживленно! Наш обожаемый король подарил его своей супруге, чтобы она там устроила себе гарем больших размеров, так как Трианон для нее недостаточно велик. Да, да, прекрасный замок французских королей, величественный Сен-Клу, отдан теперь австриячке в полное и наследственное владение. И знаете, что она сделала? Она велела прибить у ворот доску, на которой написано, под какими условиями можно народу входить в парк Сен-Клу.

— Это не ново! — с нетерпением перебил Симон. — Такие объявления существуют во всех королевских садах: именем короля запрещается портить сады и сходить с дорожек.

— А в Сен-Клу написано: «Именем королевы»! Так и написано: «Именем королевы»! Значит, у нас не только один король сидит на шее со своими приказами и указами, но еще явилась новая властительница Франции, которая предписывает нам законы! «Именем королевы»! Ведь это выходит государство в государстве! Трианона ей мало, теперь ее руки захватили уже Сен-Клу! Она уже делает новое покушение на народ, завоевывает новую арену для действий и так мало-помалу захватит в свои сети всю Францию!

— Это низко, постыдно! — воскликнул Симон, потрясая кулаками.

— И это, брат мой, еще далеко не все! До сих пор мы видели в королевских дворцах людей, унизившихся до рабской службы, одетых в