Болотница - Татьяна Мастрюкова

Мне вдруг стало очень холодно. На цыпочках я добежала до родительской комнаты, приоткрыла дверь и прошипела в нее:

– Ма-а-ам!

– Чего тебе, Вичка? – тут же сонно откликнулась мама.

Папа продолжал похрапывать.

– Там шуршит кто-то на улице.

– Да собака какая-нибудь, наверное, ходит. Или кошка. Это же деревня. Спи давай.

– Ладно.

Я вернулась к себе, все так же стараясь не шуметь. Но вовсе не потому, что не хотела будить родителей. Закутавшись в одеяло, я еще несколько минут напряженно вслушивалась. За окном было тихо, но мне все равно казалось, что там тоже прислушиваются. Разумное мамино объяснение отчего-то нисколько меня не успокоило. Может быть, потому, что днем я не встретила ни одной кошки.

Но я все равно заснула.

Утром после завтрака папа уехал домой. Мы проводили его на машине до конца деревни, а потом он нас высадил, расцеловал и уехал. Мы с мамой махали ему, пока машина не скрылась за лесным поворотом и не затих вдали мотор.

На нас сразу навалилась тишина. Ну, как тишина – слышно только редкое пение птиц да шелест листьев.

Мы взялись за руки и пошли обратно теперь уже к нашему дому.

Все-таки Анцыбаловка – очень странная деревня.

Я первый раз рассмотрела ее всю, от начала до конца, потому что дома стояли по обе стороны единственной улицы, какой участок – чуть дальше, какой – чуть ближе к дороге, и было их не больше десятка.

Дома, покинутые хозяевами, казались какими-то приземистыми, сутулыми, и толстые бревна, из которых они были сложены, выглядели слишком темными, будто горелыми, несмотря на густую зелень, со всех сторон обступившую их. Все окна были целы, яркая, желтая и голубая краска, которой были выкрашены наличники и карнизы, еще не сильно выцвела. На крышах большинства домов торчали печные трубы. Но мне все равно показалось, что этим домам больше ста лет, если не двести.

Яблони и черемухи в садах словно согнулись от времени, как старушки; дорожки заросли травой, вьюном и одуванчиками; скамейки у забора рассохлись и покосились, краска на них облезла. Заброшенные огороды поросли крапивой.

На одном из домов красовалась обрамленная плющом ржавая табличка еще советских времен: «Дом образцового содержания». У этого дома был даже резной фасад, правда, уже изрядно подпорченный древоточцами.

Жилые участки выглядели тоже не слишком приветливо. Хотя у оставшихся жителей (как я поняла, это были сплошь одинокие старушки, не считая старика с собакой) были и баньки, и плодовые деревья, и обработанные огородики, но все это имело увядающий вид, словно ухаживали за хозяйством по инерции и в любой момент без сожаления оставили бы. Возможно, в силу возраста старушкам было трудно поддерживать хозяйство на должном уровне.

Наш участок выглядел приличнее всех. Пусть и не такой ухоженный, зато выглядел обжитым. Но оно и понятно, ведь хозяин перед началом дачного сезона нанимал работников приводить дачу в порядок.

– Странно, что здесь такие тихие животные, – задумчиво сказала мама, когда мы прошли мимо лежавшей на дороге уже знакомой рыжей псины, а она даже не пошевелилась, только внимательно глядела на нас из-под полуопущенных век. – Я, кажется, видела кур у одной старушки, там ведь, по идее, должен быть петух. Ты слышала, чтобы они кудахтали, чтобы кукарекал кто?

– Могу я покукарекать! – предложила я, не разделяя маминого беспокойства.

По мне, так и нечего им орать. Я собиралась вставать поздно и отоспаться наконец. Должна же быть хоть какая-то польза от этой глухомани.

– Наверное, эта псина и шастала у тебя под окном. Видишь, они здесь ночные жители.

– Как вампиры, что ли?

Тут из дома, мимо которого мы проходили, вышла пожилая женщина, одетая как старенькая бабушка. Даже в валенках, будто мерзла. И совсем по-деревенски голова повязана белым платком. Мне она показалась не такой уж дряхлой, но весь ее вид говорил о крайней степени усталости, будто она перетрудилась либо сильно болела.

Она молча подошла к своей калитке, оперлась на нее и стала смотреть на нас без всякого выражения. Мы с мамой вежливо поздоровались, но она словно не услышала. Будто мы картинка в телевизоре или голограмма. Я даже засомневалась, видела ли она нас вообще.

Когда мы дошли до деревянного колодца, стоящего прямо в центре деревни, бабушка развернулась и так же молча ушла обратно в дом. Я как раз в этот момент оглянулась на нее.

– Слушай, мам, а у них есть телевизоры, как думаешь?

– Подозреваю, что ничего у них нет, только радио. Радио должно быть. Не пойму, неприветливые они или недоверчивые. Вчера мы с папой хотели с кем-нибудь познакомиться, так с такой неохотой они с нами разговаривали, ни одна даже в дом не пригласила, все через забор. Некоторые вообще проигнорировали, хотя я видела, что в окошко смотрели на нас, и бельишко сохло. Так недовольны были, что мы с ребенком приехали. Подумаешь тоже! – Мама возмущенно фыркнула. Она терпеть не может, когда кто-то плохо обо мне отзывается. – С трудом из этого единственного старика, Василия Федоровича, вытянули, где здесь продукты можно купить. Место такое красивое, тихое, а вот люди не очень.

– Ну и ладно. Зато не будут к нам приставать со своими дурацкими разговорами, – беспечно пожала я плечами.

Но маме все равно такое поведение казалось неестественным.

– Обычно одинокие старики ищут общения, рады, что можно поболтать, новости узнать. А тут, я поняла, они и между собой-то не сильно общаются. Странные, странные люди.

– Главное, чтобы они не оказались людоедами. Может, им надоели их куры. И ночью они соберутся своей бабушачьей бандой и ка-а-а-ак набросятся на нас! – резвилась я.

– Да мы с ними одной левой справимся! – рассмеялась мама.

Так мы подшучивали постоянно.

Весь день я валялась на одеяле в теньке под яблонями, грызла падалицу и читала найденные в доме старые журналы. Мама возилась в доме, а потом пришла ко мне загорать.

Стояла какая-то удушающая жара, и, судя по прогнозам, первый дождь обещали только через неделю.

Несколько раз мама спрашивала меня, не чувствую ли я странного запаха, и беспокоилась, что папа неплотно закрыл старый колодец. Но я ничего особенного не чувствовала, кроме скуки. Сеть ловилась отвратительно, я едва успела послать всего одно сообщение в чат с подружками, а потом только играла в быстро надоевшие игрушки на телефоне и пересматривала старые посты и картинки да слушала закачанную музыку. Обычно я пользовалась своей подборкой «ВКонтакте», но без интернета одни и те же композиции быстро надоедали, хотя я все равно из упрямства слушала их по кругу, отгородившись наушниками от внешних раздражителей (или, если быть точной, от раздражающей тишины).